'Цунами тоталитарной идеологии' Статья на сайте писателей

Цунами тоталитарной идеологии

Мои дети не смогут жить в мире без национал-социализма.
Фрау Геббельс.

Все объективно имеющиеся в нашем повседневном бытии, до чего ж еще и по сей-то день диком и несовершенном мире, всеобщие и вроде бы повсеместно всем доступные - мораль и культура – это не более чем малоэластичный, но в целом довольно непрочный для интенсивного внешнего воздействия “хитиновый каркас”.
Причина его хрупкости очень четко очерчена самой же людской сутью.
Поскольку он всецело служит одним лишь внешним скелетом для аморфных человеческих масс столь ведь неразвитых, да и стиснутых как в тисках в тяжеленные пудовые гири – трудностей всей нашей жизни.
По большей части, именно по этой вот причине - моральные постулаты так предельно жестки и суровы в речах их столь непреклонных блюстителей.
Причем - это относится ни к какому-то вполне определенному индивидууму или к некой социальной или уж тем более классовой прослойке общества.
Поскольку - это имеет самое прямое отношение ко всей человеческой цивилизации в ее подлинном, нисколько не приукрашенном насквозь пронизанными светлыми думами – естестве существ далеких от житейской реальности.
Хотя, конечно было бы более чем глупым занятием приобщать к всеобщей действительности людей, которые ее куда выше и разумнее…
Нельзя давать такую более чем огульную и несправедливую оценку, всему столь всецело разноликому человечеству.
А в особенности на голом месте совершенно безо всякого обдуманного анализа и разбора конкретных факторов, целиком основанном на логическом ходе рассуждений. Для подобных выводов необходим тщательнейший просмотр всех имеющихся данных о среднестатистическом индивидууме и весьма точные определения, чтобы не ошибиться при взвешивании всего того, что заложено в человека воспитанием, А ТАКЖЕ и принято в дар от природы.
В среднем человек во многом еще скот и только лишь ограничения социума мешают ему проявить все свое истинное я.
Разумеется, что данные слова могут быть кому-то сильно обидными.
Но что же тут поделаешь раз уж таковы в своем абсолютном большинстве немалое число из рядовых представителей нашего подвида обезьян?
Флагман мировой фантастики Роберт Хайнлайн в своем романе «Чужак в чужом краю» пишет об этом так.
"Сами обезьяны ей не понравились - уж очень они были похожи на людей. У Джилл не осталось ханжества, она научилась находить прекрасное в самых прозаических вещах. Ее не смущало, что обезьяны спариваются и испражняются у всех на глазах. Они не виноваты: их выставили на всеобщее обозрение. Дело в другом: каждое движение, каждая ужимка, каждый испуганный и озабоченный взгляд напоминали ей о том, чего она не любила в своем племени".

И все это чистая правда и никаких примесей самодовольства знаменитого автора в ней вовсе нет, да и известна она практическим каждому, кто хоть сколько-нибудь, но более чем всерьез об этом когда-либо задумывался.
А из этого сам собой вытекает очень непрошенный, но вполне закономерный вывод.
Никому из тех страдальцев, ну впрямь как от иссушающей жажды только лишь из-за того, что в этом мире нет быстрых как ураганный ветер перемен к лучшему, ни следовало бы столь яростно и бескомпромиссно отнекиваться от этой простейшей житейской аксиомы.
Не стоит силиться так с ходу и без всяких долгих об том раздумий, переустраивать все общество по более разумным и справедливым стандартам.
Ведь для этого надо было бы всерьез устремиться не к мелким и поверхностным, а глубоким и внутренним изменениям в самом человеческом естестве.
Дабы - это стало возможно, хоть как-то осуществить не на одних лишь словах (какие бы они не были красивые), но и на самом-то деле, в пример стоило бы брать ни каких-то отдельных выдающихся личностей или же тех, кто хоть в чем-то всерьез возвышается над общей массой обывателей, а обычного серого человека.
Где же в нем хоть что-то, что можно было бы изменить вот так в одночасье?
А того кто уже умеет мыслить направлять к чему-либо силой вредно для всех!
Человеку свойственно отталкивать от себя все, что пришло, извне принудив его все-таки - это принять через не могу и не хочу, нарушаешь его права, а тем самым сеешь семена рабства, а не свободы.
Но куда ж это понять тем, кто мыслит чувствами и обращаются с ними как с мерилом разума во плоти?
Они ведь зовут к разрушению потому что до созидательных чувств многие еще недоросли и это не связано с их образованием, а с их естественными склонностями дикости и лютости превращенных в орудие ДОБРА.
Вот в этом-то и был заключен парадокс, люди, поймавшие за лисий хвост светлую надежду на будущее, стремились изменить этот мир к лучшему и светлому, уничтожая в нем лишь то, что мешало верить, а не то, что портило людям кровь, мешая жить по-людски.
Оно всегда возродится, скажем, был «циркуляр», а теперь он же будет называться «резолюцией», но суть-то останется той же самой и бездушный бюрократический аппарат еще и окрепнет, поскольку «теологическим обоснованием новой власти» становится торговля мечтами, а этот товар требует куда большей волокиты перед исполнением самых малых насущных дел.
Вот оно как оказалось в государстве, созданном умерщвленными в чьих-то грязных и темных душонках, слепыми рабами… они и воскресли-то лишь, затем дабы в виде новых господ обратить всех живых в послушную скотину.
Причем вдосталь приевшиеся серость и скука, всего лишь производные обычного тихо дремлющего прозябания, и сменить его на сладость борьбы, можно только разорвав путы, сдерживающие обывателя в рамках строгого соблюдения всех социальных и уголовных законов.
Соответственно вытеснить серость и скуку означало породить темень и ложь.
И серость по самой своей сути, не есть естественным образом отраженное преломление, чьих-либо низменных человеческих качеств, а канва во всем незатейливого, суетливого существования в котором мало творческого, а много житейского и неприметно серого.
Но, когда на землю нисходит красная мгла революции, серыми становятся все, а тот, кто не становиться и не принадлежит к силе, уничтожается почти мгновенно.
Серость и неприметность в ночи есть лучшая защита от двуногих самых опасных в мире животных - хищников.
Разумеется, что движение истории ведет нас вперед и у прошлого зла нет будущего в его старом облике, но зато он у него всегда найдется новый - светлый и праздничный.
Но это так не навсегда и сегодняшнее положение вещей не вечно, как и каменный век с его давно уже всеми нами позабытым бытом.
Однако ж пройдет, не иначе, как еще не одно лишь мелкое в общих масштабах всеобщего усовершенствования самого потока сознания у всего человечества тысячелетие, пока не сольются в некое единое духовное целое: мечты сегодняшних идеалистов и повседневная реальность наших отдаленных потомков или же иных жителей этой благодатной планеты.
Будут ли будущие разумные обитатели Земли сродни нам или же они будут совсем другими покажет время, но оно течет медленно, а мы умираем быстро и оттянуться по полной за счет будущего - это разумно только с точки зрения мыслящей амебы, а не здравомыслящего человека.
И когда свет звезд отдаленных от нас на сотни парсеков (в нашей галактике), излученный ими в данный момент времени доберется до наших «палестин» - дети матери Земли станут уже несколько иными или их уже не будет совсем.
Вот это мы действительно сможем!
Причем действительной реальностью является тот факт, что подвинуть ногами вперед все живое на нашей земле может именно он «яд слепого воображения» о всесилии разума и высокого света красивых чувств.
Так что Маяковский был не прав, не для нас сегодня зажигаются звезды, а для тех, кто будет жить много столетий после нас.
А вот будет он жить или нет – это целиком зависит от нашей сегодняшней глупости.
Высокие сферы духа проникнуты неземной красоты исходящей из некого иного бытия?
И действительно к чему же это вообще отрицать!
Более чем простым и непреложным фактом является, то естественное состояние вещей, при котором стремительный ход развития творческого сознания у отдельных личностей во многом схож с неким низвергающимся горным потоком.
Причем он явственен и реален в своей истинной природе. Чье-то воспаленное воображение само по себе бесталанное, или же по лености неспособное к творческому труду может создавать одни лишь его яркие блики, кидая их в равнодушную толпу, которая если чему и внемлет так это только инстинкту разрушения.
И при таких делах хуже всего оно будет, если народные просветители сами до конца искренне верят в свою «святую ложь» освобождения от внутренних оков внешними насильственными действиями.
Это лишь переполнит чашу терпения тоской по новому избавителю от засилья бывшей черни, которая всего вороватее и ухватистее, тех, кто родились барчуками.
Звезд не нахватаешь с небес, разрушив старое рабство, оно ведь себя всегда возродит, поскольку корни его внутри человеческого сознания, а не во внешних формах государственного устройства.
Самая возвышенная духовность куда выше ума почти всех, кто не причастен к ее созданию.
И людям вообще вовсе не свойственно ни с того ни с сего вдруг вскарабкиваться куда-то высоко вверх, дабы зачерпнуть от некого духовного источника, даже самую малую толику от его возвышенной волшебной силы.
Уж чего-чего, а их ведь и на равнине совсем неплохо кормят.
Так что не имеет ни малейшего значения, сколько же еще усилий, кем и когда будет предпринято, дабы приучить к «альпинизму», слепую и самодостаточную в своих низменных и приземленных устремлениях - толпу.
Она, же при любом раскладе далее своего любимого корыта уйти никуда не сможет, да впрочем, и вовсе того не захочет.
Чехов в своем рассказе «Ионыч» пишет об этом так:
"Опыт научил его мало-помалу, что пока с обывателем играешь в карты или закусываешь с ним, то это мирный, благодушный и даже не глупый человек, но стоит только заговорить с ним о чем-нибудь несъедобном, например, о политике или науке, как он становится в тупик или заводит такую философию, тупую и злую, что остается только рукой махнуть и отойти".

Но так оно было только до появления живых картин, а еще в древности было замечено до чего же "Житие Святых" описанные на иконах самым глубочайшим образом повлияли на саму душу неграмотного человека.
Товарищ Ленин не зря сказал «Из всех искусств для нас важнейшим является кино».
Знал, что говорил, поскольку был хотя и тошнотворно гнилым, но все ж таки вполне полноценным интеллектуалом.
Да, вот так!
Ничем нельзя опровергнуть тот непреложный факт, что кинематограф и музыка, и на самом-то деле, сколь же глубоко затрагивают сердца многих людей.
Они и впрямь вполне способны и не на каком-то мнимом, липовом, квазиподобном уровне, а в реальной действительности придать человеческой натуре чуть большее совершенство и куда большую чистоту возвышенных помыслов.
Но, однако, происходит и деградация человеческого духа, поскольку вместо большой и светлой правды ему желают подсунуть дешевую аппликацию в стиле "просто, понятно и доступно всем".
Это происходит оттого, что целое учит и вдохновляет к душевному подъему, а рваные кусочки истин приучают человека к нигилизму и отрицанию природы как сложнейшей структуры, в которую нельзя вламываться носорогом, а можно только очень осторожно расчищать себе путь среди ее запутанных зарослей.
Вот что пишет об этом Сомерсет Моэм в его романе "Луна и грош".
"Неужели, по-твоему, красота, самое драгоценное, что есть в мире, валяется, как камень на берегу, который может поднять любой прохожий? Красота – это то удивительное и недоступное, что художник в тяжких душевных муках творит из хаоса мироздания. И когда она уже создана, не всякому дано ее узнать. Чтобы постичь красоту, надо вжиться в дерзание художника. Красота – мелодия, которую он поет нам, и для того чтобы она отозвалась в нашем сердце, нужны знание, восприимчивость и фантазия".

Вот только фантазия должна быть творческая, а не вульгарно демагогическая.
Поскольку простота использования чего бы то ни было может быть выкуплена одним лишь тяжким интеллектуальным трудом, но он обязательно должен быть продуман, а то ведь чувство блаженного полета для всего человечества может длиться куда дольше, чем несколько злосчастных секунд.
Препарирование действительности есть снятие с нее шкуры и вот когда она уже будет полностью освежевана, человек окажется на этой земле лишний.
Природа его вытеснит как вредный фактор для всей жизни в целом и произойдет это в основном из-за поганой привычки все разбивать на куски, чтобы затем склеивать заново, но уже по-своему.
Но прежде, естественно надо все разбить на мелкие кусочки, дабы только затем составить план как сформировать его заново в единое целое.
Это находит отражение в культуре и искусстве и прежде всего касаемо человеческой натуры, у которой умело, отсекается все лишнее, и передаются одни лишь его самые основные параметры. Подобным образом – это проделывается, только ради того дабы его легче было рассмотреть и всесторонне понять.
Хотя на деле получается полуправда, в которой тонет все неискусственное, никем не придуманное, а остаются одни только благостные намерения, что хотел передать автор.
Яростные устремления Чехова по устранению праздности из жизни русского общества нагляднее всего переданы в его пьесах и они, для своего века были, куда поболее страстными агитками, чем истинными произведениями искусства.
Жаль только, что столько таланта было истрачено ради того чтобы передать это дикое безумие!
Но и другие авторы зачастую ловят только лейтмотив жизни, но не саму ее суть.
Почему-то именно от сытости автора - у него возникает твердое желание обогатить этот мир какими-то популистскими идеями добра и света.
Именно из-за этого Пикассо нарисовал свою голубку мира, а не скажем развалины города после ядерной войны.
Частности расхолаживают душу человека и только эмоции, выражающие все полноту человеческих чувств, обобщенные в любой доступной сознанию форме, служат развитию истинной духовности.
Вот как передает все вышеизложенное мной великий писатель Иван Ефремов в его романе "Лезвие Бритвы".
"Уметь видеть, но не пытаться сложить из виденного целое, превратить в реальность, заставить поверить в него силой труда и таланта. Наоборот, они стараются рассыпать целое на крохи. Разбить вазу, чтобы любоваться причудливой формой черепка. Выбрать из живой игры светотени изображения две-три черты, пару красочных пятен и назвать это именем целого, заменяя мудрость собирателя красоты умением анатома. Это неизбежная расплата за разрыв с природой, с ее изменчивой игрой форм".

Да, действительно даже в самой примитивной игре с человеческим сознанием возникает некое подобие развития, но оно жалко и убого и в целом не достигает своей цели.
Искусство лечит душу человека и вытравливает из него хаос первобытности, но воспитание есть наиглавнейший фактор формирующий сознание, а современное общество не намерено воспитывать простого обывателя в духе любви к высоким материям, поскольку тогда им станет куда труднее манипулировать.
Он потребует другого к себе отношения и начнет лучше понимать всю несуразность нынешнего устройства общества, при котором вся власть во всем мире сосредоточена в руках кучки олигархов чье неповоротливое сознание не ищет выхода из экологического кризиса.
Но этот кризис еще может не так уж и скор, к своему реальному проявлению в окружающей нас реальности, а вот тот кризис, когда в руках у фанатика и идиота может оказаться ключик шантажа перед всем остальным миром про то никто сейчас и не думает.
Мирные воды большой науки бьются о берега неведомого и размывают его, но то, чего может оказаться в руках у бандита про, то никто пока что не задумывается.
Ведь если и можно чего сделать за короткий месяц, а человечество по объективному анализу вымрет уже через три недели, то какой же в этом всем прок?
У нас впереди не только светлое техническое будущее, но и возможность угробить массу народа одним только перочинным ножиком, которым кому надо полоснули по горлу, а затем, усевшись на его место, бандит сотворит такое, что и представить заранее нельзя и где последует удар, заранее не определишь.
Но есть еще и средства массовой информации, которых ранее просто не существовало!
И их продуманное применение в том же ключе как ранее всесильные диктаторы использовали новейшие (на тот момент) технические приспособления как кино и радио в конце концов окажется вполне ощутимой угрозой миру и спокойствию в развитых буквально во всем кроме единственное что в области духовности и морали – стран запада.
Кто-то может спросить, откуда им теперь взяться?
А вот станет вдруг повсеместно плохо с климатом и они сами собой заведутся!
И точно также как в прошлом технические средства только лишь послужат явным источником более полного охвата населения диком злом безумной идеологии всеобщего варварства.
Искусству в этом деле будет предоставлена одна из наиважнейших ролей!
Это, конечно, явное отклонение от нормы, а естественным является его устремление к вершинам духовности.
Оно бывает и довольно жалким при всей своей глубокой искренности, но это не умаляет благородства изначальных намерений кое-что ведь и от таланта зависит, как и от высоты полета чьей-то мысли.
Ярким примером тому может послужить «Обитаемый Остров» режиссера Бондарчука.
Но бывает и наоборот великий гений может создать идеальные иллюзии, которыми затем будут жить целые поколения и вполне способен отравить целую нацию инсинуациями, ведущими во тьму, а не показать пусть и на самом примитивном уровне всю суть фашизма.
Несмотря на то, что искусство превыше всякой элементарной пользы, которою оно приносит… и все-таки чисто технический фактор, появившийся в последние сто лет, должен был обязать интеллигенцию смотреть на всякие там одухотворенные вещи, в том числе и с точки зрения их социальной полезности.
Уж слишком много светлых духом людей оказалось отобранными нищими духом рабами для бараков в заполярье или же в немалом числе были лишены жизни еще в самом начале… той самой обрадованной и обалдевшей от счастья толпой, из тех масс, которые интеллигенция того времени так хотела освободить от оков, и освободили ведь на свою голову.
Добро и свет маячат на небосклоне, но притягивая небеса к земле, выпускаешь наружу демонов зла, а они именем высшей справедливости посеют еще большее невежество, обучив народ грамоте только ради его же еще большего закабаления в рамках рабства и покорности на более просвещенной основе.
Чехов и Горький стремились освободить народ от его извечного прозябания в зловонной луже их собственного горького быта.
Народ жил как всегда и не замечал своего скотского состояния пока его поедом не стали есть глазами добренькие идеалисты.
Пешков даже имя себе такое взял, чтобы выразить точнее свои душевные устремления.
Он и другие хотели одного только хорошего!
Но, однако, поскольку конечный результат зависит не от духа добра заложенного в произведение, а от его взаимосвязи с реальностью, то получается, что чеховская «Чайка» – это изысканный, экзальтированный бред от которого у людей в душах засела заноза быстрого переустройства реальности в более изящные и красочные тона, чем были те тысячелетия обыденности, что навсегда остались в прошлом.
По правде сказать, это касаемо по большей части поколения самого Чехова, а не сегодняшнего, но все мы пожинаем плоды его «желания приукрасить жизнь, а настоящий художник должен быть правдив».
Вот до чего же это правильно заметила учительница рисования из фильма «Приключения электроника».
Это совершенно не означает, что автор имеет нечто против русских классиков или искусства вообще, но оно должно быть согласовано с реальностью, а не выпирать из нее острым гвоздем.
Оно ведь формирует иную человеческую натуру!
То есть глубокомысленным проявлениям высокого духа и вправду свойственно придавать человеческой душе все же несколько большую восприимчивость к высоким нотам необыденных частот, отличных по своему звучанию от мелкой суеты простых житейских проблем.
Но все равно их положительное воздействие на жизнь в целом будет ничтожным.
Потому что, несмотря на большую живость образов, как кинематограф, так и хорошие книги все равно, не иначе как остаются перилами, висящими в воздухе малоспособными удержать человека от глубочайшего морального падения.
Кроме того они могут еще и вполне осознано увести его во тьму.
Автор может быть злым и жестоким, стремиться к насаждению в душе человека примитивных инстинктов, если его товар хорошо продается, никто на это зачастую смотреть, вовсе не станет.
Стивен Кинг может послужить тому отличным примером!
А кроме того всякое реальное воспитание личности за редким исключением может быть осуществлено лишь живыми людьми и никем более.
И это можно попытаться сделать и в зрелом возрасте, вот только совсем недолго, если человек сам об этом никого не просил, а форсировать этот процесс означает вести борьбу с добром, а не наоборот.
В принципе указав человеку на тот фильм, который ему стоило бы посмотреть, тоже его в чем-то перевоспитываешь. Причем - это так в особенности, когда ему подскажут, на что же именно при его просмотре ему следовало бы акцентировать свое основное внимание.
Все вышеизложенное в не меньшей, а может быть и в куда большей степени относится к сокровищам художественной литературы.
Но никак нельзя навязывать простым смертным привычку к чтению книг, тем более что некоторые из поглощателей бессмертных произведений искусства, бредят только своим святым духом, и с лирическим упоением воздают почести одному лишь своему большому аппетиту.
Это позволяет им смотреть на остальных (простых смертных) сверху вниз, а они такие же люди и все что для них нужно было бы сделать так - это создать такие условия, дабы - это занятие стало более комфортным и уютным. Этой цели и могут всецело послужить аудиокниги.
Однако - это даже не вопрос, что же именно оказывает на человека большее влияние, прочитанная ли книга, увиденный ли когда-то фильм, или же все же то, как себя вели, а так ведь и будут вести себя впредь – его же родные отец и мать?
А кто вообще решил, что человеческое общество цивилизованно?
Почти вся современная духовность и человечность - это плод стараний, довольно малочисленной группы интеллектуалов.
Культура, в случае всеобщего катаклизма, что не дай-то Бог сотрет с лица матушки Земли все ее современное политическое устройство даже и часа не устоит перед натиском орд лишь вынужденно (без особого на то желания) переодевшихся и остепенившихся дикарей.
Они степенны и учтивы только лишь из-за навязанных им кем-то извне законов общества.
В случае, возникновения новой политической нестабильности в любой из технически развитых стран: процесс деградации культуры и возникновения новых врагов народа может занять не более короткого как единый миг в истории всего человечества.
На то хватит всего лишь одного жалкого десятилетия и колеса телеги тоталитаризма быстро раздробят кости всему демократическому пока что еще во многом лишь аморфному…
И все те великие достижения разума, что лишь потенциально могут приблизить человека к высокому и чистому с гораздо большей легкостью могут быть использованы, дабы привить ему любовь к самым грязным нечистотам себялюбия.
Они же в прошлом посодействовали укоренению в нем во всем беспочвенной веры в то, что хватит и того, чтобы толпа громко кричала халва, и через мгновение у всех во рту станет сладко.
Нет никакой разницы делалось ли это во имя жестокости или во имя любви это все одно и тоже разве что во имя ненависти труднее творить черные дела поскольку душе человека этому более противно.
Однако ее наличие можно и вообще отменить!
Коммунистическая и нацистская идеологии, создавшие в чьих-то близоруких глазах, заманчивый проект по ускорению политического и духовного преобразования рода людского, ставили во главу угла принципиальное отсутствие у человека души. Варварские диктатуры признавали одно лишь только наличие у него интеллекта, проявляющего себя в основных инстинктах присущих даже живущим в сообществе насекомым.
При этом сугубо подчеркивалось его звериное родство, классовое или же этническое никакого значения - это не имеет.
Главной их целью было сплотить людей по принципу наши и не наши, а всех чужих, не своих, значит, пустим в расход оптом и в розницу, как злобных вредителей более достойным, чем они сами представителям всего остального (лучшего, чем эти низменные существа) благого рода людского.
Причем веря светлому уму Федора Достоевского - это не что-то совсем новое, а давно уже извечно исхоженное старое.
Вот что он пишет по этому поводу в его незабвенных «Бесах».
«Во всякое переходное время подымается эта сволочь, которая есть в каждом обществе, и уже не только безо всякой цели, но даже не имея и признака мысли, а лишь выражая собою изо всех сил беспокойство и нетерпение. Между тем эта сволочь, сама не зная того, почти всегда подпадает под команду той малой кучки "передовых", которые действуют с определенною целью, и та направляет весь этот сор куда ей угодно, если только сама не состоит из совершенных идиотов, что впрочем тоже случается».

Но этих идиотов можно подвинуть в сторону история знает немало примеров и из последних это, конечно, великая иранская революция, изначально возникшая из-за того, что кучка завзятых либералов захотела получить еще больше свобод, чем у них было до этого.
Любая революция, возвысившая на самые небеса сердобольные до общего блага ничтожества, находит себе врагов и старается всецело сплотить свой народ против них.
Необходимое количество этих зарвавшихся индивидуумов могло быть не столь уж и большим, и им в обязательном порядке полагалось иметь свойства, что были не совсем по нутру подавляющей части общества, даже если это и проявлялось в довольно-таки мелких вещах.
Но, то был немецкий вариант диктатуры.
Русский же оказался не в пример хуже и страшнее.
Но дело тут в том, что чем сильнее народ тем, хуже будет для всего мира, если кто-то поведет его не в ту сторону.
Тем более во имя любви, а не ненависти!
Да именно во имя любви, хотя и путем убийств и разрушений!
По логике комиссаров выходило, что именно так и прибудет на земле рай небесный.
А на деле выходит, так что чем больше радости от смерти врагов, на которых пришлось веками гнуть спину тем более и более ненависти и гнусности повисают в воздухе и отравляют гноем идеологии души и сердца.
Потому что нельзя путем убийств и насилия над ближним (хотя он и был, а так ведь и останется, всегда в чем-то виноват) хоть сколько-нибудь приблизить эпоху всеобщего счастья.
Таким образом, наоборот, отодвигаешь общество назад в пещеры к мамонтам и троглодитам.
Вот и генерал Краснов думал точно также вот оно его мнение, изложенное в его книге "От Двуглавого Орла к красному знамени"
"Она думала. Она пришла уже в своих думах к тому, что, может быть, они правы. Они, трудящиеся над землей, они, живущие в маленьких тес¬ных избушках, где спертый дурной воздух, они, голодающие и мерзну¬щие. "Мир и все его богатства принадлежат им, и буржуи - словом, все те, кто не умеет сам работать и добывать все своими руками, должны или стать такими, как они, или уйти в иной мир, но на земле не место тунеяд¬цам..." Придя к этой мысли, Оля почувствовала страшную жажду жизни. "Ну, хорошо, - говорила она, - я буду работать, как они, я буду прачкой, я стану садить и полоть огороды..."
С этою мыслью она задремала. Но сейчас же вернулась в явь от новой яркой мысли.
"Да ведь тогда, - думала Оля, и мысли точно торопились в ее мозгу, стремясь что-то доказать ей важное и убедительное, - тогда, когда все ста¬нут, как они, и не будет нас, погибнет красота. Тогда погибнет вера в Бога, погибнет любовь. Тогда исчезнет сознание, что позволено и что не позво¬лено. Тогда убийство не будет грехом и сильные и дерзкие станут уничто¬жать слабых. Слабые станут раболепствовать перед сильными, угождать тем, кто свирепее осуществляет свое право жизни. Тогда все обратится в сплошную резню. Христос с Его кротким учением уйдет из нашего мира, с ним уйдут красота и прощение, и в дикой свалке погибнут люди. Они, как хищные звери, разбегутся по пещерам и будут жить, боясь встретиться с себе подобными".

Как раз именно - это и произошло в России во времена ленинско-сталинской оторопи от всего, что относилось к проклятому прошлому.
Через 20 лет после начала правления антихриста люди стали бояться разговаривать с чужими людьми из страха, что вдруг они враги и их затем обвинят в том, что они с ними сотрудничали.
Процесс этот был не очень-то заметен, потому что большевики умели создавать в народе пароксизмы восторга в том же стиле, как это делают сегодняшние строители финансовых пирамид.
Писатель Андрей Платонов в своей повести "Котлован" пишет об этом в таком ключе.
«Я этих пастухов и писцов враз в рабочий класс обращу, они у меня так копать начнут, что у них весь смертный элемент выйдет на лицо... Но отчего, Никит, поле так скучно лежит? Неужели внутри всего света тоска, а только в нас одних пятилетний план?»

Показухи было столько, что и сами вожди удивлялись, как же это им удалось столь легко поднять народ на войну за его полнейшее порабощение в свете ослепительных иллюзий его будущего ни с чем несоразмерного счастья?
Хотя на деле все - это являлось лишь скользким от крови прикрытием главной задачи для всех подходящих для этого хомо сапиенсов найти себе кумира, лучшего из людей и сделать его высшим существом, перед которым все остальные должны будут, молча склонить головы и колени, в жесте чрезвычайной преданности и любви.
А иначе и быть не может!
Конечно, кто-то может подумать, что можно видоизменить род людской просто дав ему другую жизнь, но это чушь собачья.
Писатель Ефремов в его «Таис Афинской» показывает на примере Египта, чем это может окончиться.
«Другое заботило его — недавно он понял всю тщету усилий преобразовать Египет, внедрив сюда дух Эллады и гений Александра.
— Эту глыбу древних верований, обычаев и уклада жизни, подобную скале из черного гранита Элефантины, — объяснял он Таис, как всегда, умно и убедительно, — невозможно изменить иначе как расколов ее на части. Но поступать так немудро. Разрушая, невозможно сразу заменить прежнее новым, ибо страна останется без закона и обычая, обратясь в сборище одичалых негодяев».
А как же иначе?
Всю жизнь за одно поколение не переделаешь!
Но негодяи об этом мыслят иначе.
Современный диктатор, в его собственных глазах - видится себе чем-то вроде муравьиной королевы, от которой зависит жизнь и судьба всего остального гигантского муравейника. Его мысли и чувства всесторонне отображают некое глобальное общее мнение и устремление какой-то выдуманной не писателями фантастами, а гореидеалистами коллективной души всей его нации, так что категорически никак не может быть никакого другого мнения или же чувства.
Вот как пишет об этом писатель Алексеев в его романе «Крамола».
«Принцип коллективного, классового мышления напрочь уничтожал автономию личности, оставляя это качество только вождям».

Речь идет о наработках разума перевернутых вверх дном и использованных во имя старой как мир идеи идолопоклонства в его новой интерпретации, невозможной к своему осуществлению без новейших технологий ранее не существовавших в природе и жизни человека.
Разумеется, что к идеальной диктатуре, человечество пришлось бы очень долго приучивать и, скорее всего, что и не одну только тысячу лет.
Поскольку «вымести мусор» восприятия себя как центра вселенной никак не выйдет даже при помощи самой тщательно продуманной пропаганды с самого нежного возраста.
Единственным способом по быстрому переустройству психики в этом направлении было бы лишение детей их родителей, но это также б заняло немало времени, так как совершенно невозможно осуществить это великое зло вот так в одночасье с большей частью всего народа.
Дети врагов, отнятые у своих родителей, постепенно могли бы стать значительной прослойкой нового механизма государственного аппарата. Именно из них лишенных обычной человеческой психологии и вышли бы лучшие строители коммунистической или же нацистской эры.
Янычары или Мамлюки являются наилучшим тому историческим примером.
Гитлеровцы тоже б такого не учинили со своей нацией, а только максимум с чужими для этого вполне подходящими!
Такие вещи действительно имели место с народами Северной Европы.
А впрочем, нацистский режим был изначально мягче коммунистического по отношению к своему народу и это, не просто пустые слова, а истинный исторический факт.
Именно по этой причине он и проиграл битву за свое существование!
Объясняется это также и отсутствием «большого взрыва» подорвавшего все прежние устои общества, а одним лишь ухудшением его ранее всегда существовавших, отвратительных черт.
Кроме всего прочего - это было связано и с кратковременностью существования нацизма, как и большей чем в России культурой немецкого народа, а не хоть в чем-то лучшими качествами его вождей.
Нацисты не успели, как следует, развернуться и показать себя во всей красе.
При этом все их злодеяния наглядны и потому столь хорошо известны широкой общественности.
Но некоторые так до сих пор и верят, что, мол, не вышло ничего путного из коммунизма-нацизма только лишь потому, что как-то не так взялись за дело, а вот, если б все пошло гладко и как надо, то был бы у нас сейчас подлинный рай на земле.
Однако для подлинных, а не липовых изменений в человеческой натуре нужно было бы нечто большее, чем простые к тому благостные намерения, выдаваемые вождями за желание всемогущих масс.
Толпа всегда глупа и безнравственна, потому что ей движут звериные желания и мысли ее просты и невзрачны.
Для того чтобы создать из толпы обывателей личностей нужно не только время, но и усилия немногих поделиться с абсолютным большинством тем, что в них есть.
Это можно осуществить, лишь сделав искусство массовым, и если приучить обывателей слушать классическую музыку в ее оригинальном виде вряд ли кому удастся, то можно сделать под нее многочисленные простенькие стилизации.
А кроме того и аудиокниги тоже ведь могут приблизить народ к духовным ценностям интеллигенции.
Конечно, кто-то может сказать, что человек может их слушать и вполуха, а думать о чем-то совсем о другом, но даже так оно лучше чем никак, а особенно хороши аудиоспектакли, они ведь тоже кино только без изображения.
Эти вещи действительно в чем-то могут помочь сделать людей светлее и выше в их главной духовной сути.
А как-либо иначе ему просто никогда не бывать!
Поскольку уж так оно вышло, что раз душа человека заполнена до краев им самим, то все, что с ним можно сделать так - это лишь приучить его видеть в окружающих людях таких же полноценных разумных существ, как и он сам. Это и есть развитие в нужную сторону естественного для каждого человека эгоизма.
Это возможно покажется чем-то более чем странным, но именно в этом и заключена суть явлений природы - разница только в том, что именно включено в понятие чьего-либо эгоизма только лишь он сам или его душа имеет более разносторонние и развитые рамки.
Зло всегда лучше понимает естественное положение вещей в этой непростой жизни и потому в своем саркастическом анализе оно почти не ошибается.
Достоевский "Униженные и оскорбленные"
"Вы, разумеется, не можете так смотреть на вещи; у вас ноги спутаны и вкус больной. Вы тоскуете по идеалу, по добродетелям. Но, мой друг, я ведь сам готов признавать все, что прикажете; но что же мне делать, если я наверно знаю, что в основании всех человеческих добродетелей лежит глубочайший эгоизм. И чем добродетельнее дело — тем более тут эгоизма".

Вся разница между хорошим и плохим человеком пролегает в однозначной плоскости большего развития личности под влиянием зачастую внешних, а не внутренних обстоятельств.
Все зависит только от меры приложения к человеку окружающей его действительности в полном соответствии со слабыми и сильными сторонами его духовной личности.
Ярко выраженная целевая, как и волевая направленность личности, в какую либо одну сторону присутствует в очень немногих людях, а основное население земного шара безвольно и алогично в самостоятельных решениях.
Как говориться, куда тропа жизни выведет туда нам и дорога.
Как правило - это не самое худшее, потому что при всей аморфности мозговой деятельности толпа не так уж и редко выбирает правильный путь, позволяющий большинству спастись.
Но гибель всего настоящего заключена именно в том, что при новых условиях возникла возможность вполне осознанной селекции, по принципу, отсутствия всяких своих мыслей, а только лишь слепого выполнения чужих приказов.
А это вполне возможно в той ситуации, когда кто-либо принудит людей видеть человека исключительно в самом себе, а остальные значит, будут не иначе как просто обязаны стать сменными частями большого механизма все шестеренки, которого закрутятся только лишь для одного того, дабы всегда было хорошо исключительно лишь ему - великому вождю.
А ради того чтобы успешно осуществить сей проект перестройки человеческой психики было бы до крайности необходимо лишить человека всех его моральных устоев, а для этого мало было отобрать у него веру в Бога, надобно также к тому же и вовсе отменить само наличие у него души.
Совершенно безразлично, что собственно представляет из себя душа человека, высшая ли - это деятельность коры головного мозга или же нематериальная субстанция, связанная с некими сверхъестественными силами для принципиального факта ее существования - это никакого значения не имеет.
Важно только, то, что она есть и начисто отрицать само ее присутствие в теле человека, почти всегда означает прямое и бесповоротное попрание всех основных нравственных принципов, выработанных человечеством в процессе развития его культуры.
Лезущая во все углы и щели демагогия коммунизма-нацизма была нужна властителям дум лишь затем, дабы крепко-накрепко укрепить у каждого человека в его мозгах восприятие высшей диктаторской правды как единственного образа мышления способного формулировать какие-либо выводы в любых проявлениях интеллекта.
Неразумная и необоснованная концепция замены веры в Бога, обязанностью, неким табу первобытных племен есть не более чем закамуфлированная в красивый наряд тенденция вернуть человечество к его изначальным истокам.
Именно тогда и наблюдалось такое вот железное подчинение воле вождя, и оно было, безусловно оправдано самими условиями существования первобытного человека.
А ведь именно возвращение к дикости каменного века в ее цивилизованной интерпретации и было предложено обществу в трудах Маркса и Ницше.
Их последователи могут утверждать, что главные нравственные намерения философа – это и есть, то к чему он тянет за уши своих легковерных читателей и почитателей, но это ложь.
Нельзя сделать этот мир более созидательным и справедливым за счет отмены официальной доктрины оправдывающей угнетенное состояние масс, или догматических постулатов веры в загробную жизнь.
Поскольку мечта переменить людей в лучшую сторону - взорвав храм их старой веры и создав им взамен светлый ореол нового вероучения - это не более чем утопия псевдогениев теоретиков.
Воинствующий атеизм - воистину та же религия, он вполне явственно олицетворяет собой атеистическое исповедание, полного неверия в Бога.
Абсолютное отрицание Всевышнего как данности имеющей хоть какое-то отношение к сотворению мира у недалеких людей сама по себе невольно приводит их к мысли о возможности быстрого переустройства всего мироздания.
Особенно - это касается простых и невежественных натур, почти начисто лишенных знаний о физической природе вселенной. Они способны лишь сменить одну веру на другую, но никак не изменить их принципиальный подход к этой в целом очень даже непростой и нелегкой общественной жизни.
Это не только мнение автора вот что писал об этом выдающийся писатель.
Ремарк "Три Товарища"
«- Отто, - сказал я Кестеру, шедшему впереди меня, - теперь я знаю, чего хотят эти люди. Вовсе им не нужна политика. Им нужно что-то вместо религии.
Он обернулся:
- Конечно. Они хотят снова поверить. Все равно во что. Потому-то они так фанатичны».

Иван Ефремов пишет о том же в его великой книге "Лезвие Бритвы".
"Даже когда наука устраивает очередной разгром какой-либо лженаучной школы, последователи продолжают держаться ее еще много лет. Непросто все это. Слишком сильна у людей жажда чуда, тяга к вере в какого-нибудь пророка. Теперь, когда все убедились в могуществе науки, пророки стали возникать на ее почве, а не на религиозной, как раньше".

А чего же еще можно ожидать от невежественной толпы кроме желания быть ведомой? Она же с роду сама по себе никогда не была, а тут ее старые представления о добре и зле в связи с техническим прогрессом стали понемногу разрушаться.
Но это не значит, что кто-то сможет взять народы под ручку и отвести в дивный сад, где поют райские птицы.
Нет не у кого такой возможности потому что - это могут сделать только сами люди без светлых учений, а лишь одной многовековой практикой, взаимоотношений между собой, на другой более усовершенствованной основе.
А бредни про скорый рай на Земле ради торжества, которого, мол, надо только низвести на нет всякое рабство, есть один лишь призыв к анархии, которую затем обязательно оседлают самые несносные прохиндеи и горлопаны.
Оно так, а иначе оно и быть-то никак не способно, потому что одна голова пусть и даже самая светлая только мелкий камешек способный обрушить гигантскую лавину, но никак не могущий привести к движению вертикально вверх.
Чтобы приподнять небо над головой - всему поколению надо стать атлантами!
А вот даже если б какая-то жалкая горстка философов и представляла бы из себя настоящих в своей истинности великих как Боги гениев - это тоже ничего б, в сущности, не изменило. Потому что нет, и не может быть одного или нескольких великих умов способных принести благо сразу же всему человечеству.
А технический прогресс сам по себе не благо, а лишь удобство и не более того за него быть может еще придется заплатить, слишком дорогую цену, и коли не нам, то многим последующим поколениям.
Реальную великую пользу может дать исключительно один и только - могучий коллективный разум, а его суть вырабатывается столетиями, глубоких раздумий, с постоянной оглядкой на практическую сторону жизни.
Перевоспитать все человечество или же, допустим, всего-то самую малую его часть в духе братской любви к ближнему, на данный момент задача совершенно немыслимая, а не только совершенно невыполнимая.
Израильский кибуц - это всего лишь то исключение, которое во всем подтверждает железное правило.
Сначала надо завести вокруг врагов, причем не вчерашних, а всегдашних и вдохновить людей идеей национального возрождения и тогда может быть что-то и получится, но никак иначе.
А вот наоборот низвести государственную структуру до стадии крайнего примитива - это совсем не составит труда.
Будет до крайности легко совершить очень простой по-своему элементарному применению к общественной жизни любой страны - обратный процесс деградации государства к древним традициям старой абсолютной монархии.
Причина тому заключается в том, что инерция мышления - это балласт от которого невозможно избавиться по мановению некой волшебной палочки, всего лишь выдуманной чьей-то одаренной на красивые мечты фантазией.
Прошлое тянет нас как магнитом своими устоями и удобством переложить все государственные заботы на чьи-то чужие плечи и ни о чем таком большом и главном совсем и никогда не задумываться самому.
В общем и целом оно так и происходит с обычным обывателем, но принципиальность диктатуры в том, что она желает диктовать не только, что-то большое и существенное в общегосударственном плане, ни о чем при этом, не спрашивая простого гражданина, но и его самого в тайне желает отучить от принятия всяческих решений в его личной жизни.
А ему эти решения даются и вынашиваются с большим трудом, и если родная отчизна не станет подбирать ему невесту не по его вкусу, то в профессиональном и социальном плане он ему легко уступит при большом нажиме.
Ведь основное желание обывателя - это благополучное и сладостное употребление всего того, чем его могут одарить жизнь и цивилизация.
А абсолютная диктатура приучила бы человека, что он даже и своей душе вовсе не хозяин, поскольку ее он получил от родного государства, а не с первым вздохом своей жизни.
А раз душа чужая, то это государству, а не обывателю решать, как именно ему ей пользоваться.
Причем даже озаботясь всеми его проблемами и нуждами великая империя не смогла бы дать ему что-то по-настоящему полезное и правильное, потому что это самое что ни на есть размытое понятие и его своим собственным интеллектуальным трудом должна нащупать каждая отдельная человеческая особь.
А передать его откуда-то извне эта задача практически невозможная к своему осуществлению и это совсем неважно насколько для кого-то это затем окажется, в конце концов, куда лучше и правильней, чем были бы его самостоятельные решения.
Конечно, бывают исключения на то правила и существуют, чтобы охватывать железным обручем всю жизненную правду, но не всецело все ее отдельные элементы.
А основным законом социума является тот факт, что простые люди никак не смогут толпой, устремиться к высотам возвышенной духовности, так как они в корне и понятия такого не имеют о том, что же - это такое и с чем его едят.
Потребление, однако, затрагивает все слои общества, а не является признаком принадлежности к некой серой массе обывателей.
Человек создан всесильной природой с теми же функциями организма, что и всякая другая божья тварь. Причем иные объемы мышц, форма тела, врожденный уровень интеллекта ни на что не оказывают хоть сколько-нибудь даже самого малейшего влияния кроме чисто физических факторов.
Хотя и это тоже не без исключений.
Воспитание человека расставляет все точки над i.
Правда те или иные возможности по применению интеллекта у разных людей не идентичны.
И ленивый гений может так и не оставить после себя ни малейшего следа в истории, а имя скромного труженика будет греметь в веках.
А вот обыватели в своей серой массе уж слишком они зачастую заброшены, предоставлены самим себе и потому способны разве что к одному лишь слепому подчинению верхам.
Так что творческие люди в любые древние времена были всего лишь только светлячками в темном небе неизведанного и непройденного.
Цивилизация создала новые возможности для развития человеческой личности, принципиально отсутствовавшие в эпоху каменного века.
Но все же новый мир, хотя это и могло быть несколько иначе, создавался на одних давным-давно обглоданных костях старого.
Ничего нового, кроме как разве что невиданных (поскольку ранее не изобретенных) технических средств по усовершенствованию жизненных удобств и умерщвлению живых людей возникнуть просто не могло.
Большую чем в первобытную эпоху человечность в фундамент нового дома с центральным отоплением никак не заложишь, а, наоборот, она еще от благ и жизненных удобств куда-то сама по себе улетучивается.
Устои общества в целом меняются лишь с переменами в политическом климате.
Причем нужно учесть, что художники или же ученые тоже нуждаются не в одной лишь только пище духовной, но и в простой физической.
Хозяева жизни, кто бы они не были, всегда создают социальный заказ.
Изображение ли животных для ползунков, еще не научившихся вылезать из пещеры или же ядерную бомбу для устрашения идеологического противника, главное, это то, что он присутствует практически всегда, и так оно будет и далее. По крайней мере, в самом обозримом будущем.
Важно лишь то, что между ядерной бомбой и пещерной живописью не пролегла та глубочайшая бездна времен, что отделяет обезьяну, впервые научившуюся делать самые примитивные каменные орудия от наскальных рисунков наших не столь уж и далеких предков.
Расстояние - это было столь ведь ничтожно, дабы люди, и впрямь хоть как-то иначе стали смотреть на окружающий нас мир и все в нем происходящее.
Человек, сформировался как вид разумного сообщества, в холодных пещерах (вдали от огня), и его представления о среде его обитания и о людях, что плотным кольцом обступают его со всех сторон сверхпрочной нитью связано с этим его прежним бытием. Я имею в виду исключительно лишь последние 40 тысяч лет и не более того.
Что же касается некого иного чем сегодня, светлого завтра, то его еще лишь предстоит создать тяжким интеллектуальным трудом, будущих последователей наших уж слишком головастых и чересчур любознательных ученых и философов.
А наш уже слава Богу вчерашний день более чем объективно доказал, что незаслуженное разумом светлое будущее, способно оказаться разве что только мрачным как грозовая туча прошлым для нескольких грядущих поколений.
Некоторым «глубокомыслящим гениям интеллекта», которым оно грезилось, уже где-то там, на горизонте, похоже не было никакого дела до элементарных законов биологии.
Всякий вид может трансформироваться в нечто новое или же приобрести некие другие, чем у него были до сих пор извечно существовавшие привычки, только в течение бесконечно длинной цепи часто сменяемых "особей" звеньев.
Высшие млекопитающие в этом вопросе, если чем и отличаются от других представителей животного мира так это одной лишь способностью к самообучению в очень скромных пределах, и могут обрести необходимые для жизни навыки, беря пример исключительно со своих родителей.
А тех в свою очередь приучили к жизненным устоям и существующим реалиям, их прародители и эта канва тянется из прошлого в грядущее, бесконечной раз и навсегда проложенной тропой.
Создание условных рефлексов путем прививания юным особям животных нужных для людей навыков, совершенно не подходит, когда речь идет о взрослом человеке.
Людская психология безмерно сложнее психологии зверей, и потому создание нужных условных рефлексов у человека - это занятие в основном для одних только ближайших родственников, а не для кого-то еще.
Возможно, что в очень далеком будущем реально осуществится, то о чем писал писатель Ефремов в его великой книге «Час быка».
«На Земле тоже нет семьи в старинном ее понимании, но мы не уничтожили ее, а просто расширили до целого общества...»

Это хорошо как идея, но чтобы осуществить, ее нужны тысячелетия, а не жалкие столетия однопланового развития общества к большей гуманности, а «сывороткой» против безумств может быть только полная свобода от всяких догматов веры или пути, по которому толкают вперед пинками под зад.
Но это касается только прививания хорошего, а не отучения от плохого.
Ведь все же затруднительно во всем и до конца отрицать воспитательный эффект телесных наказаний, столь широко когда-то распространенных в школах 19 столетия.
Проявляя гуманность по отношению ко всякому злостному хулиганью, морализирующие доброхоты подвергают серьезной опасности несчастных и страждущих и только лишь во имя эстетики более красивой, чем ранее общественной жизни.
Понятное дело, что когда пороли кнутом как скот людей, что отказывались выполнять зачастую злую барскую волю, это было совсем не одно и то же, чем то, когда ставили на место зарвавшегося юнца.
Например, возжелавшего всенепременно спустить собаку на соседскую девчонку, как-то было в сериале «Сибирочка».
А ведь действительно одной из главных причин, из-за которых развился новый подход к физическим наказаниям, стала их не эстетичность, хотя люди по-прежнему избивают друга и любая самая возвышенная творческая интеллигентность тут им в этом вовсе не помеха.
Вот что можно найти по этому поводу у Сергея Довлатова в его книге «Бывальщина».
«Потому что я не виноват. И сейчас это всем будет ясно. Главное, выслушайте, как было дело.
- Ну, и как было дело? - поинтересовались судьи.
- Дело было так. Захожу в "Континенталь". Стоит Андрей Вознесенский. А теперь ответьте, - воскликнул Битов, - мог ли я не дать ему по физиономии?!»

И коли уж у самых развитых людей оно все еще существует, то значит, и как вид официального наказания - это тоже вполне могло бы существовать.
Одной из причин появления новых диктатур стало смягчение участи всякого рода мятежников, в старые времена им бы просто отсекли их буйную голову, а тут жалость не в том месте выросла и их стали щадить, а в результате...
Хороших людей бы лучше пожалели, а не этих вурдалаков жаждавших насилия во имя освобождения от пут угнетения.
Но сколь же сладостно было всяким либералам упрекать власти за напрасное насилие?!
Просто душа наружу рвалась, дабы высказать все, что в ней накипело.
А свобода – это еще и ответственность за каждую написанную автором букву.
Кому-то хотелось всего-то пукнуть с досады, а вышла мировая засада на более чем полстолетия.
Свободная пресса в России удивительно умеет портить и без того спертый воздух чудовищными инсинуациями о темном, не светлом житии вокруг.
А что в результате...?
Точками заменены грязные ругательства по этому поводу.
Началось очернение и без того тусклой действительности отнюдь не при горбачевской гласности об этом еще Достоевский в его «Бесах» писал.
«Многие говорили у нас о какой-то кладбищенской богаделенке, Авдотье Петровне Тарапыгиной, что будто бы она, возвращаясь из гостей назад в свою богадельню и проходя по площади, протеснилась между зрителями, из естественного любопытства, и, видя происходящее, воскликнула: "Экой срам!" и плюнула. За это ее будто бы подхватили и тоже "отрапортовали". Об этом случае не только напечатали, но даже устроили у нас в городе сгоряча ей подписку. Я сам подписал двадцать копеек. И что же? Оказывается теперь, что никакой такой богаделенки Тарапыгиной совсем у нас и не было! Я сам ходил справляться в их богадельню на кладбище: ни о какой Тарапыгиной там и не слыхивали; мало того, очень обиделись, когда я рассказал им ходивший слух».

От «этих слухов в стране случаются разрухи» как когда-то написал мой друг Владимир Струнский.
А дело тут вот в чем черная действительность окрыляет всяких деятельных палачей привести ситуацию в норму, надо мол, просто отсечь, кому надо голову и все само на место встанет.
Естественно для такого порыва нужна витиеватая и непонятная душам простых смертных философская мысль, а ее на помойке Европы можно было отыскать во множестве, выбирай так сказать на любой вкус.
Но может хорошую идею не поняли, и неправильно воплотили?
Но идеи вообще не могут вести идейных людей к добру, поскольку в процессе заполнения их душ планами по переустройству мира такие существа перестают быть подлинно живыми, так как они горят адовым огнем принести счастье всем без исключения чистым от сомнений людям.
Остальные же должны быть уничтожены, чтобы не мешать идти оставшимся к тем бесконечно дорогим ценностям будущего светлого мироустройства.
Всему вышесказанному можно найти много примеров из литературы.
Вот только один такой пример.
Мысли и желания Фон Корена из повести «Дуэль» Чехова – это зло в его наихудшем из намерений сеять добро и свет своими методами.
«- И идеалы у него деспотические, - сказал он, смеясь и закусывая персиком. - Обыкновенные смертные если работают на общую пользу, то имеют в виду своего ближнего: меня, тебя, одним словом, человека. Для фон Корена же люди - щепки и ничтожества, слишком мелкие для того, чтобы быть целью его жизни. Он работает, пойдет в экспедицию и свернет себе там шею не во имя любви к ближнему, а во имя таких абстрактов, как человечество, будущие поколения, идеальная порода людей. Он хлопочет об улучшении человеческой породы, и в этом отношении мы для него только рабы, мясо для пушек, вьючные животные; одних бы он уничтожил или законопатил на каторгу, других скрутил бы дисциплиной, заставил бы, как Аракчеев, вставать и ложиться по барабану, поставил бы евнухов, чтобы стеречь наше целомудрие и нравственность, велел бы стрелять во всякого, кто выходит за круг нашей узкой, консервативной морали, и все это во имя улучшения человеческой породы... А что такое человеческая порода? Иллюзия, мираж... Деспоты всегда были иллюзионистами».

В этом я полностью согласен с Лаевским.
Я вообще заметил, что, когда один нехороший человек говорит о недостатках другого, он совершенно объективен и справедлив.
Он даже мог бы стать его более чем справедливым обличителем и заклеймить все его недостатки наиразумным и вполне справедливым образом.
Но ругать можно долго и без толку, а вот наказать официально физически некоторых людей совсем бы не помешало.
В принципе исключительно для улучшения человеческой породы стоило бы иногда совершать публичные экзекуции.
Не казни, не дай-то Бог, а именно экзекуции.
К примеру, насильников, а особенно тех, что насиловали несовершеннолетних или действовали сообща целой стаей бесстыдных самцов.
Но этот метод может быть применен с большой и истинной пользой для дела только к отдельным в чем-либо сильно провинившимся личностям, а не ко всему обществу в целом.
При этом нужно будет отметить, что при всем нравственном неудобстве телесных наказаний, когда это происходит где-то там, на стороне, каждый ведь готов сурово покарать кого-то за недостойное поведение по отношению к самому себе, а ведь все человеческие задатки закладываются еще в самом детском возрасте.
К примеру: побил ученика учитель указкой по рукам за то, что он поднял руку на девочку у него на уроке и можно в чем-то надеяться, что чьей-то будущей жене, перепадет несколько меньше.
Причем наказания ни за что или же неоправданно жестокие все же до некоторой степени меньшее зло, чем принципиальное отсутствие кары за любые недостойные поступки.
Даже словесные порицания имеют свой смысл, когда речь идет о людях не лишенных начисто всяческих представлений о совести.
Однако перевоспитание общества, в смысле серьезных перемен в его моральном облике - это непосильная задача для какого-то одного уж очень-то шибко умного поколения головоногих мыслителей.
Слишком много факторов так сразу изменить в корне никак нельзя. Люди чрезвычайно любят постоянство, и любые резкие перемены в их личной жизни весьма однозначно воспринимают в штыки, а особенно, если они им самым откровенным образом навязаны откуда-то извне.
Значит ли это, что озлобившись на навязанное им, они вдруг станут куда лучше и праведнее?
Не может быть двух мнений на этот счет.
Итак, вполне естественный вывод, поскольку человеческая психика, пусть и в довольно различной степени (смотря о ком, идет речь) отличается от психологии животных, все рассуждения о быстром культурном улучшении рода людского совершенно неуместны.
Действительно в животном мире иногда возникают мутации, и когда они носят положительный характер, их черты оказывают благотворное влияние на будущие поколения какого-либо вида.
В случае же неудачной мутации погибает один лишь, выбракованный самой природой индивидуум, что никак не повлияет на будущее популяции в целом.
В 20 веке были предприняты жалкие до тихого ужаса попытки выбраковать всех недостойных жизни с чьей-то полуграмотной точки зрения наций.
Евреи, цыгане и инвалиды были исключительно лишь первыми клиентами нацистских душегубок, если бы планы Гитлера сбылись, он уничтожил бы все не арийские расы.
Самостоятельно (без всякой на то науки) решив о ком, собственно, идет речь.
Акромя быть может лишь только тех несчастных, что нацистский режим превратил бы в рабов для самых черных и грязных работ, как и чем черт не шутит, содержал бы в качестве домашнего скота.
Низвести простого человека до животного уровня не так уж собственно и трудно, для этого надо было бы всего-то навсего в течение какого-то продолжительного времени его плохо кормить, и перегружать работой. Но никак не выйдет заставить его «уцепиться за подножку трамвая» спешащего в неведомое никому из нас светлое будущее. Поскольку ни трамваи, ни самолеты нас туда не доставят.
Никаким искусственным путем, невозможно навязать человеку то, что он должен был осознать сам во взрослом возрасте или же смог получить в виде постоянного потока информации в его легко трансформируемое детское сознание.
Промывание мозгов и чтение морали толпе пустое сотрясение воздуха, поскольку речь не может идти о чем-то вроде пересадки собаке, человеческого гипофиза. Ничего полезного не выйдет из прививания обывателям представлений о неких высоких духовных материях.
Провести такую операцию даже с одним еще совсем юным человеком, ой как непросто. И самое главное - это было бы почти лишено всякого смысла. Он может всерьез воспринять все контуры и внешние схемы, но в лучшем случае - это так и останется в нем лишь наружным придатком к его истинной натуре.
«Яма» Куприна хорошо показывает, что выходит от самоотречения в пользу чего-то великого блага.
Всякая стоящая, а не надуманная польза может быть связана только со своим личным интересом и его разумным сочетанием с чужим, возможно, что и ни в чем не схожим благом при общем счастливом для обоих душ конце всех их стараний.
Что же касается попытки «пересадки гипофиза» всему обществу, то подобный социальный эксперимент – это жестокое кощунство над всяким здравым смыслом.
Эта гибельная (из-за ее вселенской глупости) идея могла зародиться исключительно лишь умах, обделенных на всякое о том представление, что человек не есть высшая субстанция духа, а скорее слегка приподнявшееся над животным миром существо, предельно далекое от всяческого совершенства.
Но речь идет о самом простом и естественном состоянии души человека. Привитые в детстве правильные навыки в корне изменяют, состояние его души.
И этот процесс, нельзя заменить ничем иным, хоть в чем-то с ним довольно схожим, а в особенности, если все это будет происходить уже в чьем-то вполне зрелом возрасте.
В принципе, почти вся интеллигентность и культура, по сути, прививаются в течение детских лет, а не является признаком «голубых кровей» их обладателя.
Отталкивающая все чужеродное высокомерность таких людей не служит укреплению дела науки и искусства среди простого и невежественного населения.
Пролетарская революция произошла в стране, где разрыв между интеллигенцией и народом достиг своего полного апогея, а тем самым были реально созданы все условия для тюрьмы народов усиленного режима.
Разделяй и властвуй - это старая как мир уловка диктаторов.
Есть еще одна очень древняя хитрость безжалостных завоевателей – согнать лучшую часть народа с его родной земли.
А затем поселить на ней чужаков и тем надолго разрушить ту связь, которою создает у человека чувство собственного достоинства, поскольку он укоренился на своей земле, освященной памятью его далеких предков.
Выселение лучших людей, прозванное большевиками раскулачиванием и было тем же, что и в седой древности способом ослабить народ, для того чтобы он не восстал против своих ужасных поработителей.
Но древние правители занимались одним лишь только переселением лучшей части народа с родной земли, они ведь не отправляли людей помирать, скажем, в безводной пустыне.
Именно так поступили турки с армянами во времена первого в истории геноцида, вторым стал геноцид русского и украинского народа, а еврейский был только третьим.
20 век вообще проявил себя самой жестокой из всех эпох цивилизованного мира.
Рабы не мы – это чья-то злая шутка.
Человек перестает быть рабом, только тогда, когда он приобретает право голоса, то есть волю, говорить все что ему только вздумается, не опасаясь, что из-за этого ему придется нести свою голову под мышкой или гнить в подземелье, царстве крыс.
Новая большевистская власть, прежде всего, позаботилась о том, чтобы никто более и рта раскрыть не посмел, а того, кто по одному лишь недомыслию или из наивного до глупости коварства все же пытался это проделать, тут же получал успокоительное в виде девяти граммов свинца.
Лучшего средства для разрешения любых политических дискуссий просто не было, да и быть-то не могло.
Какие же тогда «Рабы не мы» раздельно – в букваре советской политической жизни – это словосочетание писалось слитно.
Люди, смотревшие в этот букварь, видели совсем другие буквы, чем те, что им давали зубрить на уроках по устранению российской неграмотности.
Сам Маркс был безграмотен в любых вопросах, которые касались реальной жизни, а не пустого мудрствования высосанного из его указательного пальца.
А от применения его «светлого учения» на практике в России рабство (на тот момент уже давно отмененное) только возродилось, причем в самой лютой его форме рабстве не перед людьми, а перед идеей.
У самого лютого барина можно было, припав к его ногам, (когда он находился в добром расположении духа) выпросить себе милости. Однако у барчука из бывших холопов вознесенного ввысь благодаря величавой идее никакой милости было не выпросить, он был тверд и хладен впрямь как скала пред легким ветерком.
А, кроме того, рабы были разных категорий и те, что были прозваны «врагами народа» вообще никаких прав более не имели.
Их везде кормили одинаково, но охранники пуще лютовали в густонаселенных районах страны.
Вот, что пишет об этом писатель Алексеев в его романе «Крамола».
«Лагерь на канале "Москва - Волга" содержался в большей строгости, нежели Белбалтлаг. В Карелии, в этой первозданной стороне, некуда было бежать; тут же, в центре России, в окружении городов и деревень надежда на избавление от неволи казалась ближе и манила, и кружила головы людям. Что делается с мужиком, когда увидит он пахаря в поле, жнивье или просто крестьянскую избу!
Как заболит сердце о родном доме, как вздрогнет душа об осиротевших детях. И вот уже вселилась дума о бегстве - обманчивая, призрачная вера - заплясала, закачалась перед глазами мечта, словно лодка под парусом. И невдомек мужику, что бежать-то некуда, что остановит его через десять верст холодная пуля продрогшего на морозе стрелка. Разве что душа долетит до милого крова, оставив на дороге коченеющее тело.
Бежали часто, поэтому черные птицы привозили беглецов обратно и втыкали их в снег возле лагерных ворот, так что когда выводили на работы, идти приходилось сквозь молчаливый строй. Или подвешивали на колючую проволоку, как хороший хозяин подвешивает убитую ворону на огороде, в назидание другим, живым еще».

А черные вороны революции действительно считали политических зеков чем-то вроде птиц с подрезанными крыльями и тех, что улетали, они били влет как рябчиков.
И никого неудачного или неправильного применения теории не было, а наоборот было ее некоторое смягчение, поскольку не была осуществлена мировая революция.
ЕЕ постулаты были жестче, чем это было осуществлено на практике, но предназначались, оно не для шестой части суши, а для шести ее шестых.
А этого все же не вышло вот и пришлось ограничиваться до поры до времени «демоверсией», а не ее полноценной сутью.
Причем одной из самых ложных предпосылок марксизма было мировоззрение, рассматривающее человечество как большое стадо, которое должно было забодать всех своих прежних пастухов и вечный рай на земле окажется буквально под боком от имевшего место во времена «Великого Карла» по фамилии Маркс - прозябания общества.
Такая трактовка, являлась ничем иным как слепым простодушием наивных теоретиков.
Хотя можно взять под сомнение, были ли они столь наивны. Как говорит поговорка: "Что посеешь то пожнешь".
Наивность сеятеля не знающего, какой именно урожай пожнут те, кому доведется его собирать, не свидетельствует о его прозорливости и мудрости.
Гораздо легче предположить, что дело было не только в одной лишь дичайшей (не свойственной истинным пророкам) наивности, но и в изначально заложенной еще в теории колоссальной жестокости, направленной против всех существующих в нашем мире общественных устоев.
Причем фашизм – это ответная реакция старого мира на попытку его извести и уничтожить. Реакция вполне естественная и закономерная, поскольку третий закон Ньютона действует не только по отношению к физическим телам, но и в случае внезапных и сложных политических преобразований.
Итальянская и германская буржуазия готовы были продать душу дьяволу, и римский папа нисколько не стал бы против этого возражать, лишь бы он избавил их от нависшей над ними красной угрозы.
Это было что-то вроде лозунга «Буржуазии всех стран соединяйтесь».
Все чего вообще возможно было ожидать от успешно навязанного извне интернационализма так это способности стереть с лица земли прежние традиции культуры и воспитать людей, отлученных от обычаев их праотцев.
Потому что для подлинного фактора насаждения братства народов понадобятся целые поколения тех, кто выработают общую с их соседями культуру, а не дурни с наганами готовые перестрелять кого угодно из тех, кто скажет хоть слово против их святой веры в светлое никогда.
Англия отличный пример интернационализма возникшего не самого по себе, а за счет единения народов путем дружественных, а не насильственных методов.
Это кстати одна из причин возникновения именно там первых зачатков демократии.
Хотя, конечно, Греция и Англия именно в силу своих географических особенностей и относились к островкам новой жизни в океане древнего тоталитаризма.
Высокие горы с козьими тропами или остров, отделенный от материка проливом именно потому и стали оплотами демократии, что их было куда легче оберегать от вандалов, чем любые другие места на земном шаре.
А всеобщее благо насаждаемое силой есть худшее из зол!
Коммунистический интернационализм – это самое наилучшее средство для создания люмпенов.
Именно поэтому этого всеми силами и добивались в Советском Союзе.
Оторванные от своих глубоких корней люди - это всегда люмпены или авантюристы, у них мало принципов, они лишены коллективной памяти предков, придающих любому народу, единую совесть.
Однако без того чтобы такие вещи в новом обществе были созданы искусственно при помощи кнута или нагана, (а именно для этого люди и были загнаны в узкие клетушки общих квартир) их дикость со временем отомрет, а вот чувство собственного достоинства и независимость не от кого - останется.
В этом и есть разница между США и Советской Россией.
И речь не идет о неких исконных душевных качествах, а только о том месте, где человек вырос и взрослел.
Будучи перевезенным из Африки негр воспитанный в семье двух выдающихся профессоров гарвардского университета сам еще тоже может и станет профессором, а их сын, отправленный вместо негра в Африку, будет отличаться от других ее жителей разве что одним лишь цветом его кожи и ничем более.
А о чем это нам говорит?
На первом месте должно быть воспитание личности в духе правильных идей и именно поэтому царские прислужники так сильно этого боялись.
Но декабристы - это пьяная рать - зарвавшаяся аристократия, они не страну хотели освободить от ига тиранства, а себя вознести на ее почетное место.
Может они стали бы править в чем-то мудрее, но для этого им надо было с головой немного более дружить и не устраивать публичных представлений, а тихо и тайно творить заговор.
Но пользой от насильственной смены власти может явиться лишь малый переворот с минимумом человеческих жертв. А вот от заискиваний перед сверкающими истинами всеобщего блага только кровь польется неудержимым горным потоком, и так оно будет, пока не закончится «оттепель» ярой анархии, и мирные воды житейского быта не вернут все на круги своя.
Но только лишь после страшных потрясений и бесконечных и напрасных человеческих жертв.
Ясное же дело, что такой поток сеет только разрушения и ничего более.
Менять свою страну к чему-то лучшему можно только новыми законами, в которых будет четко указано, что грозит тому, кто их не будет соблюдать, а также должен присутствовать строгий надзор за их неукоснительным соблюдением.
А все, потому что общество, возможно, изменить исключительно политическими методами, а не морально-этическим образом.
Принуждение людей измениться к лучшему при помощи средств насильственного воздействия - это вроде рыбалки, где вытащенную из родной стихии рыбину попробуют научить дышать в чужой ей среде.
Человек тоже как рыба любит поглубже уйти в свои собственные дела, а интересы общественные ему до фонаря.
Так что когда на этих самых фонарях начали качаться, те, кто новую власть не понимал и пытался ей чего-то возражать, народ еще глубже ушел в свое и не стал от этого более чем ранее печься об общественных интересах.
От всего этого бедлама жуткого нагромождения демагогии связанного с моральным переустройством всего общества может выйти один лишь только исключительно гигантский вред, а пользы не на грош.
Мораль создается веками и тысячелетиями древних традиций, устоявшихся норм общественного поведения.
Ведь в старом никем еще не измененном мире этика, основанная на оставшихся с незапамятных времен обычаях праотцев, обладала всеми свойствами закона, и пренебречь ей было весьма и весьма проблематично.
Ярким исключением из этого правила могло стать одно лишь, и только наличие больших денежных средств, да и то молчаливое осуждение - давало свои плоды.
А кроме того старая этика мешала договорам с совестью и обычаем ее был великий стыд за моральные преступления.
Сегодня стыда нет, и исчез он, потому что была расстреляна старая вера в Господа Бога, а вместо нее появилась новомодная вера в человека вершителя судеб рек, пустынь и внутриконтинентальных морей.
От такой силы, где уж жалости к ближнему, то остаться ведь этих ближних стало слишком много, а значит кто-то лишний и естественно, что он должен быть всех хуже для полнейшего морального обоснования его физического уничтожения.
Цивилизация вообще приучила людей видеть вокруг себя совсем иные символы, чем те, что были им так привычны в доцивилизованный период; сострадание намного реже стало стучаться в сердца людей.
Воланд не зря хотел показать москвичам шоу с отрыванием головы именно в большом зале варьете.
Полное равнодушие к чужому горю - это следствие пошагового развития нашей цивилизации. Поскольку человек в ее донельзя стесненных обстоятельствах, разучился видеть вокруг себя живых людей.
Сложилась ситуация, при которой народные толпы превратились в шевелящуюся серую массу, кроме тех отдельных, что представляют для каждого из нас некий свой личный интерес.
А в древности люди знали всех, кто жил от них по соседству.
Куда же нам тогда до свободы, равенства и братства, если мы едва замечаем друг друга.
Ясно, как день, что когда-нибудь после тысячелетий культурного развития человечество действительно придет к такому вот мироустройству.
Однако ж - это будет не чудом из чудес, а одним лишь следствием естественного подъема, над сегодняшней обыденной скверной отдельных личностей являющихся законодателями мод и общественных отношений.
Причем это именно так, и никаким иным образом, ему себя не проявить. Конечно, если говорить о реальном осуществлении на практике, а не в одних только мечтаниях давно назревших в чьем-то таком возвышенном и воспаренном воображении.
С другой стороны, а как же могли бы люди более достойные, занять их место и при этом не упасть в грязь, и не опошлиться?
Но это касается только культуры, а не прочих сфер общественной жизни.
А ведь она (культура) и ее рост, кроме всего прочего, еще в некотором смысле зависят и от технического прогресса, к примеру, чтобы наслаждаться прекрасным голосом Окуджавы (светлая ему память) достаточно нажать на кнопку 150 лет назад такое было бы просто невозможно. Но старое зло не спит, точно так же, как и деятели искусства, творящие для нас новый мир при помощи своего светлого таланта.
Речь не идет о каких-то отдельных служителях высоких материй продавших душу сатане, но, и о любых других проявлениях человеческого духа.
Практически любое новое направление культуры и разума, любая модернистская форма мышления, тут же немедленно оккупируется и обсиживается древней нечестью духа, потому как она спит и видит свое естественное продолжение в современном, просвещенном обществе.
Зло всегда любило маскироваться под добро, а с приходом новой эпохи и более сложных человеческих взаимоотношений его коммуникабельность в этом вопросе возросла в полном соответствии с новыми техническими возможностями.
Внешне выраженная высокая культура может послужить грозным оружием в руках отпетого негодяя.
Вот мне так кажется, что в будущем в России появится немало детей той черной плесени, что построило свое счастьице на обломках Советского Союза.
Они своих деток в лучшие университеты мира учиться отправили, а душа у них от этого нисколько лучше не стала.
Да и вообще не существует такой области человеческой деятельности, которую было бы нельзя в совершенно одинаковой степени использовать как во имя зла, так и ради самых чистых и благородных намерений.
А конечный результат определяется не намеченными целями и поставленными задачами, а зачастую лишь одними только средствами, при помощи которых они были, тем или иным образом, достигнуты.
Цивилизация порождает варваров с чистыми руками, отличающихся еще большей чем у их предшественников изобретательностью по использованию в своих темных делишках, тупоголовых, услужливых исполнителей.
Таких цивилизованных подонков отличает полнейшая беспринципность и холодный расчетливый ум или же наоборот горячее, но до самой крайности глупое сердце.
И вот что то что другое сами по себе привели к возникновение почвы, для большей чем в прошлом жестокости, основанной на разделении функций между палачами.
Причем были ли условия, в которых им было возможно себя злодейски проявить или же их не было вовсе - это ведь только жизнь, а не чьи-то моральные качества!
При этом одни из них чувствуют себя вполне легко по причине полной непричастности к физическому процессу уничтожения людей, а другие всего лишь получили приказ, и честно служа своей родине, его усердно выполняли - и не более того.
А кроме того новая жизнь выбраковывала тех и других по каким-то лишь ей ведомым критериям быть тем самым звеном, которое по тем или иным причинам непримиримо с существующим положением вещей, а потому готово сделать все что угодно дабы его изменить в самом быстром и неизменно насильственном плане не просто к лучшему, а к его "естественному" началу.
Но началось это естественно с неприятия существующего испокон веков положения вещей о том, что есть социальный заказ, а простому человеку ничего другого не остается кроме как его выполнять.
Нет теперь все это старое устройство мира должно было рухнуть, и его должно было сменить нечто совсем иное праведное и идейное.
Каждый должен был осознать своих истинных врагов и если не преступить к их планомерному уничтожению, то, по крайней мере, не мешать - это делать другим.
Основано это было на тяжких грехах разного рода философов, что предлагали человечеству вооружиться камнями и забросать ими всех истинных врагов добра и света.
Но этим способом, возможно, создать одно лишь царство тьмы, а не приблизить светлые времена будущего благоденствия всего рода человеческого.
Поскольку враги перестают быть временными и вынужденными, и они вечно сидят на нашей шее, а ненависть к ним выходит за всякие обыденные рамки человеческой злобы и приобретает черты некого великого гнева, при котором все неудачи и горести облекаются в один конкретный образ классового врага.
То есть, нет более человека врага, а есть нечисть и ее надо полностью изничтожить.
Те переживания, что были свойственны герою Льва Толстого в его романе «Война и мир» революционеров, как правило, вовсе не тревожили.
"Да что бишь меня мучает? - спросил он себя, отъезжая от генерала. - Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем-нибудь? Нет. Все не то! - Что-то другое мучило его, как раскаяние. - Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее". Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего-то совестно".

У них ведь теперь все было осознанно, но такая осознанность, не будучи подкреплена более высокой, чем ранее моралью и принципами, почерпнутыми из иных, чем те, что были всегда реалий, приводило лишь к оправданию зверств, а не к лучшей жизни. А этот злодейский садизм, извлеченный наружу, мог привести лишь к значительному усилению прежних отрицательных свойств, но никак не к развенчанию трона старого деспотизма.
Потому что только естественность ничем непрерываемого пути может привести к тому, на что указывал Бернард Шоу в его пьесе "Цезарь и Клеопатра"
"Ты убила их вождя, и они будут правы, если убьют тебя. Если ты не веришь, спроси этих твоих четырех советчиков. А тогда, во имя того же права (с величайшим презрением подчеркивает это слово), разве я не должен буду убить их за то, что они убили свою царицу, и быть убитым в свою очередь их соотечественниками за то, что я вторгся в отчизну их? И что же тогда останется Риму, как не убить этих убийц, чтобы мир увидал, как Рим мстит за сынов своих и за честь свою? И так до скончания века - убийство будет порождать убийство, и всегда во имя права и чести и мира, пока боги не устанут от крови и не создадут породу людей, которые научатся понимать друг друга".

Это факт и хотя он нелицеприятен всяким пускающим нюни интеллигентам, но таково вечное положение вещей.
Процесс развития личностей непреходящ, и отказавшись от крови, из-за морального неудобства ее пролития этот мир к лучшему не изменишь!
Можно еще наводнить его светлыми мыслями о том, как было бы хорошо жить
по-другому в безмерном благе возвышенной духовности, а зло мы изведем корень.
Но все как раз таки наоборот именно усилиями по его искоренению и был воздвигнут новый доселе невиданный трон современного тоталитаризма, издревле являвшийся в мечтах тиранам, но невозможный к осуществлению, поскольку без соответствующей смазки народ так уделать нельзя.
И вот пришли эти иные, чем ранее новые времена, и таким смазочным материалом оказалась идея о завтрашнем всенепременном рае для всех и каждого, кто этого окажется достоин.
Вот под этим соусом и можно было затевать самую страшную на свете войну, а именно войну внутреннюю, при которой нет, и не может быть никаких перемирий и название «репрессии» только прикрывает своей научной сутью всю чудовищность дикого террора против своего же народа.
Но Лев Толстой, который в его "Войне и мире" развенчивал старую сущность мира хотел как лучше, но вышло у него естественно не так как ему бы того хотелось.
Ведь ему так желалось от его барского благодушия уменьшить количество войн и заклеймить армию как социальное зло, а ведь она является столпом правового государства и ее изменение в правильную и лучшую сторону может переиначить государство в целом.
Однако для этого нужно нечто конструктивное, а не то, что ниспровергает саму суть сегодняшних явлений во имя того, что может быть так сразу окажется значительнее, лучше и праведнее, чем оно у нас нынче.
Вот где собака зарыта!
Лев Толстой "Война и мир" том третий.
"Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Все в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война - это любимая забава праздных и легкомысленных людей... Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны - убийство, орудия войны - шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия - отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то - это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду... Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много людей (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга".

Но что же может стать альтернативой смерти в бою за чужие народу интересы капиталистической верхушки?
Ведь не может не быть такого, чтобы людей просто взяли да перестали отправлять на смерть!
А все просто если человек (в том числе и благодаря агитации) перестает верить в то, что благом является умереть за отечество, убив при этом как можно больше его врагов, то он тем самым начнет верить в то, что благом является умереть за идею и именно умереть, а не жить счастливо после ее осуществления на практике.
Ясное дело, что трупов такой живой мертвец наделает куда больше чем солдат, поскольку все его мысли только о смерти, а не о победе в бою.
Вот как об этом пишет профессиональный революционер Савинков в его книге "То, чего не было".
Болотов знал наизусть эти чистосердечные исповеди рабочих, стыдливо-искренние рассказы студентов, юношей, девушек, стариков, - тех бесчисленных рядовых террора, которые умирали за революцию. Но теперь, слушая Ваню, видя его доверчивые глаза, он почувствовал беспокойство. "Вот он верит мне, - думал он, - верит, что и я в любую минуту готов сделать то, что так просто, без размышлений
сделает он, - готов умереть. Веря мне, он убьет и умрет, конечно. А я?.. почему я до сих пор жив?.. Потому, - тотчас же мысленно отвечал он себе, - что я нужен всей революции, всей партии, и еще потому, что необходимо разделение труда..."

А между тем в эпоху каменного века при всей дикой жестокости человека не было тех, кто бы посылал на смерть, а сам сидел около камина и рассуждал о философских свойствах бытия.
Новые веяния такого рода - это прежде всего манящая благами удобств действительность при которой можно жить не испытывая никаких угрызений совести поскольку очевидность чьих-то немыслимых страданий отдалена дымкой красивых идеалов за ту грань, где вся человечность стирается в труху.
Это происходит от того, что стала слишком упрощаться жизнь наряду с ее явным и бесповоротным усложнением во всех ее ипостасях.
А все это от того, что сколь же заволакивает прекраснодушных людей дымок исходящий от их теплого семейного очага, и их от него и кочергой не отгонишь, дабы они узрели воочию все вокруг них происходящее без розовых очков, кои они на себя напяливают, будучи в трансе от духовных богатств, созданных новой эпохой.
Плодить возвышенные иллюзии некоторые авторы большие мастера, а они скрывают от некоторых из нас всю подлинную действительность самой худшей из эпох в плане физического насилия и бессердечия палачей, равнодушно жующих даденный женой бутерброд, отдавая распоряжения уголовникам еще раз прижать лоха, чтобы он уж точно в суде от своих показаний не отрекся.
Возникновение подобных ярко проявленных свойств у цивилизованного человека в довольно-таки элементарном и вполне объяснимом смысле может истолковываться одним лишь только отчуждением от его прежней, естественной природы. В связи, с чем и проистекает само умерщвление тех душевных качеств, что некогда были самой примитивной сутью у прежних, никак не затронутых книжными идеалами людей.
В новые времена зло стало называться не просто добром для кого-то лично, но истиной в последней инстанции и общечеловеческим благом при помощи тщательно продуманной и во всем обоснованной жизненной философии, людей, что убеждены в своей правоте до самой глубины их черной души и никакому раскаянию в ней просто вообще не остается какого-либо места.
Это оттого, что существование человека коренным образом изменилось, и вера в Бога стала верой в себя и достойных себя, а все старые суеверные страхи обратились крайне низменным инстинктом свой - чужой по какому либо отличительному признаку.
Можно назвать - это перерождением страха нечистой силы, в прошлом являющегося чем-то темным, подстерегающим человека во тьме - в некое иное социальное русло.
Это было потребно новым тиранам для оправдания своего более великого могущества над своими смертными холопами, чем оно было в какие-либо другие прошлые времена древнего примитивного быта с ведьмами, русалками, водяными и лешими.
В новые просвещенные времена свободы тиранам понадобились некие новые аристократические звания и новые бесправные холопы, а поскольку рухнула старая опора для трона, ее надо было создавать заново и скреплять гораздо большей кровью, чем ранее, поскольку врагов у нового самодержца оказалось куда как ни в пример больше.
Кроме открытия новых горизонтов добра и уюта модернистского быта общественное зло тоже поднялось на невиданную ранее для него ступень и ныне может обрушить все построенное нами одним бешеным порывом кем-то поруганных великих амбиций.
В случае возникновения нового на этот раз ядерного конфликта жить на земле останется только та примитивная и вредная жизнь, что была выпестована в огромных ее сегодняшних количествах именно людьми и никем более.
Отчего же это все произошло? Как же мы могли дожить до всемирной глупости ядерного противостояния?!
А все это именно из-за того, что цивилизованный человек, имеет другие привычки, он чище от проблем совести неразрывно связанных с его моральным обликом в глазах окружающих его людей, чем это было у его далеких предков.
Поскольку не близость к Богу или к вершинам власти облегчают ему тяготы моральных неудобств, в плане осуществления тех или иных действий, а мнение о себе как о создателе всего сущего, что его, так или иначе, окружает.
А все от того, что некоторые авторы философских и литературных произведений ужасно спешат им ведь некогда, поскольку им так надо вот так на скорую руку переиначить все человечество за счет того мишурного блеска светлых идей, что только начали где-то брезжить вдали на горизонте!
Заря - может стать закатом, если ее приближают кровавыми делами, а не более менее светлыми начинаниями в обществе.
Однако для тех, кто уловил теоретическую суть, может показаться, что практика - это только физическое осуществление теоретических выкладок.
А между тем самый ярый коммунист в своей профессиональной области посмотрит как на олигофрена на того, кто скажет, что-то в этом духе, по отношению, к чему угодно не являющемуся его светлой мечтой об общемировом благе.
Но именно в области философских измышлений не только коммунистам, но и вообще левым товарищам всегда почему-то грезиться, что раз уж оно такое светлое и красивое, то оно обязательно, где-то уже близко и надо только к нему руку протянуть.
Если же кто его не приемлет, то он враг и еретик, а за это таких надо в общий на всех их костер мировой революции.
А всех других значит за счастьем в наш земной рай отправим!
Бога нет, а ад кромешный - это наша прошлая жизнь.
Но ведь не выйдет же ничего из попытки людей перестроить, внушив им какие-то мудреные идеи, а наоборот, они от них про свой обычный труд забывают или делают его из рук вон плохо.
У них же на самом первом месте оказывается откровенное горлопанство, а остальное само собой отходит на второй план.
Цивилизация требует насыщения мира идеями?
Не требует она этого!
Если, она чего и требует так это большей человечности со стороны разных философов, а то напишут чего не поподя, а потом кровь льется как вода, а она не газировка в автомате, чтобы за идею, которой красная цена три копейки, люди своих братьев, а не врагов интервентов убивали как бешеных собак.
А все, потому что кроме жестокости и легковерности в этом мире ничего быстро обороты не набирает.
Человеческая сущность вообще, собственно, никак не изменяется от перемены составляющих элементарный быт людей компонентов. Скорее, наоборот, быстрые как вихрь изменения затормаживают процесс развития человеческой психологии. В конце-то концов, должен же был человек хоть за что-то уцепиться в этом и впрямь до чего же стремительно изменяющемся мире.
Сердце у людей всегда и во все времена остается одним и тем же, но все же, чувства, что его почти всецело заполняют, являются преломлением окружающей человека действительности.
Любовь к ближнему, сострадание к страждущему, все это предметы воспитания, причем за редким исключением отдельных гениальных учителей, его фактически невозможно преподать в школе.
Сознание человека формируют его родители, хотя и их никак нельзя обвинить во всех тех проступках или же хвалить за все те достоинства, что имеются у их детей.
Среда, в которой живет каждый отдельно взятый индивидуум как раз таки и создает в нем все его отрицательные и положительные свойства.
Конечно, книги могут оказать на него весьма определенное влияние, но довольно незначительное, а кроме того, любовь к ним прививается той же самой средой, а при их навязывании, они становятся скорее отравой, чем истинной пользой для юной души.
Да и к тому же, в принципе, главное для человека – это наличие вокруг него родственных душ.
Вот как об этом отозвался Чехов в его «Палате номер шесть»
«Если позволите сделать не совсем удачное сравнение, то книги - это ноты, а беседа – пение».

В этом классик совсем не ошибался и фраза эта гениально отражает реальное положение вещей.
И все ж таки взрослый человек даже по одному только легкому намеку может вдруг получить в руки крайне важный инструмент для должного развития своей личности.
Вдруг поняв, по каким именно критериям следует изучать мораль, столь обильно заполонившую современные творения искусства.
В «Декамероне» Джованни Боккаччо ее что-то маловато наблюдается или, по крайней мере, она выражается цельно, а не разбивается на отдельные хрупкие фрагменты.
Может это дробление послужило улучшению общего уровня морали?
Почему же тогда - это так мало заметно?
Но это, конечно, просто ерничанье автора не более.
Однако, все же остается неоспоримым тот факт, что влияние литературы строго ограничено желанием читателя, хоть чему-то через прямое с ней знакомство научиться, а затем и применить свои знания в дальнейшем на практике.
Без такого искреннего желания, как и конкретного разъяснения, что именно там следует искать - человек в книге ничего кроме красивых картинок не разглядит.
А они не смогут сделать его выше, а разве что только несколько разборчивее в средствах по достижению своих целей.
Но это, же самое бумажное искусство может и наоборот, сделать кого-то гораздо беспринципнее и раскованнее, поскольку цель и средства в некоторых книгах связаны материнской пуповиной, а не разделены как две отдельные части кишечника.
Одна его часть впитывает, а другая в основной своей сути является тем, что предназначено для удаления из организма шлаков ему непотребных.
Может, кому и хотелось бы стать беременной мамашей заботящейся о чьем-то светлом будущем, но фактически от этого ничего кроме вреда не будет.
Кормить из своей плаценты добром может только тот, кто хочет заменить собой Бога с его манной небесной.
А между тем любое двуногое существо должно приучиться думать своей, а не чужой головой.
А иначе оно так и останется насекомым с изначально заложенными в него инстинктами, к которым будет присовокуплено социальное чутье, что не обманет, когда надо будет громить крамолу вольнодумства.
А все от дерьма популизма привлекающего совсем не трудолюбивых пчел, а деспотичных мух на гнилые помои восторженных словопрений.
Они точно знали, как все испоганить и переиначить себе в угоду!
А те кто мог их остановить тихо дремали, рассчитывая, что все очевидно само как-нибудь образуется.
Ведь в самом начале прошлого века не был еще пережит весь тот кошмар, что принес в этот мир огненный шар извращенного либерализма, буквально выжигающий все вокруг ради спасения несчастных пролетариев или же самой великой белобрысой нации.
Как в большом, так и в самом малом от него было очень мало пользы, а вреда сколько угодно.
Насаждение либерализма вьетнамцам - обошлось им в 2.5 миллиона жизней и это по американским официальным данным.
А между тем это были в основном невоенные, а дети и старики и умирали они жуткой и незаслуженной смертью от рук самой гуманной и цивилизованной в мире нации.
Вот так оно буквально со всеми на свете благими намерениями.
Потому как они всегда перво-наперво задумываются как нечто хорошее, но осуществляются как что-то ужасно плохое, а под конец еще извращаются в нечто совсем непотребное и преступное, причем, прежде всего из-за того, что его хорошие стороны на практике пишутся кровью, а не чернилами.
А значит, ее надо было поменьше бояться, но действовать нужно было всегда с умом, а, не вооружившись аляповатыми лозунгами, заменив ими простой логический подход ко всей общественной жизни.
Поскольку тогда общество «поварившись в чистках как соль» (слова Мандельштама) может принять на веру, что угодно, а если кто и не поверит, то смолчит в тряпочку.
А для идиотов ощущение величия своего ума наиболее ценно от ощущения, что все вокруг подчиненно их логике и безвозвратно подконтрольно одному только напускаемому ими туману безумных словопрений.
Вот конкретный пример:
Взято из Норильских рассказов Сергея Снегова.
«Итак, вера! Вера в мощь революции порождает ужаснейшее бездействие, непростительное легкомыслие. Вера в то, что нынешний НКВД ни в чем не отличается от старой ВЧК, превращает злодеяния в достойные поступки. Вот корень зла - вера, фанатическая вера! Этот корень надо выдрать из недр души, иначе гибель! Пусть лучше кровь сомнения, боль прозрения, чем сломанные кости при падении в пропасть! Страна неотвратимо катится под уклон, но никто не верит, что под уклон. Все так постепенно, к тому же - пышные фразы о полете вверх! Выход один - наддать скольжению вниз такого толчка, чтоб люди в страхе схватились за тормоза! НКВД истребляет революционеров, а страна верит, что идет выкорчевывание гнилья.
Так помочь, помочь НКВД, заставить его совершить такие деяния, чтоб усомнились дураки, в ужасе отпрянули умные! Тебя арестовали по подозрению? Немедленно признавайся во всем, в чем заподозрили, навали на себя еще, обвини своих знакомых в чудовищных преступлениях, клевещи направо и налево, пусть разят направо и налево! А если следователи усомнятся, обвини и их в пособничестве врагам, истошно ори, что они в душе предатели. Внеси ужас безысходности и в сердце судей, чтоб они не смели не поверить тебе, не смели тебя оправдать. И пусть этот ужасный процесс как пожар охватит всю страну, тогда кинутся его тушить. На снедающий туберкулезный жар обычно не обращают внимания, пока не становится слишком поздно, но на открытый огонь несутся отовсюду. Ни перед чем не останавливаться, меньше всего заботиться о логике, любой абсурд годится, чем абсурднее, тем сильнее! Обвини в агитации немого, безрукого в диверсии, безногого в терроре, слепого в писании листовок, мать десятерых детей в шпионаже. Героя Социалистического Труда в саботаже, Героя Советского Союза в измене - это да! Говорю вам: чем нелепее, тем сильней! Чем хуже, тем лучше! Иного пути спасения нет!»

А ведь и Евгения Гинзбург пишет о том, что старые революционеры советовали разжечь пламя террора еще сильнее, чтобы его захлестнуло гигантской волной пролитой крови.
Такие вещи говорят о принципиальных свойствах их психологии.
Это, что значит, получается, заварили кашу, все было хорошо, а потом, когда ее самим скушать пришлось, то вот что, продолжим-ка в том же духе, все на свете крушить авось власть одумается.
Раз чужие закончились, давай значит своих класть под топор, главное, чтобы на обломках здравого смысла чего-то там было написано или же были поставлены подписи под многочисленными протоколами.
А раз мы сами под секиру революции попали, то значит, ее надо еще больше раскрутить, дабы палачи, наконец, одумались и стали несколько разборчивее, а там может и наш вклад в дело уничтожения врагов оценят и выпустят на свободу.
Вот она логика большевиков с дореволюционным стажем, а идею им, небось, сам Коба подкинул, чтобы затем их же расстреливать за оговор честных товарищей, когда пламя террора перейдет необходимую для него границу и возникнет этот самый перебор, о котором они так мечтали.
Они жили одной только смертью всего минувшего!
А все от того, что разрушение старого стало честью для литературных обывателей - на героев нашего времени они не тянули и потому старались привлечь к себе внимание иными методами.
Подняв с пола грязную (а где ж ей быть чистой) идею социальной справедливости, они сумели оставить после себя теоретически обоснованную, а затем и использованную на практике веру в новую мораль никак не связанную с прежней навеки обыденной.
Она, конечно, видоизменяется и заново организуется на практике, но не абстрактно, а полноценно жизненно во всем опираясь на реальность, а не на бездумное бесконечное хотение сделать общество счастливым изнасиловав его своими возвышенными чувствами.
Все также и с нотациями, основанными на одних только книжных выводах, а не на житейском рассудке, как и желании, одарить кого-то счастьем абстрагируясь от своего собственного жизненного опыта.
Книги дают общие представления о духовности и совести и оттуда можно почерпнуть только голословное, хотя и разумное, вечное, доброе.
И это притом еще находится в прямой зависимости от явного желания самого читателя воспринимать жизнь с ее вечной суетой как данность, связанную с миром книг некой неразрывной нитью.
Человек достает с полки книгу и уходит совсем в другой мир, более достойный, чем этот и покрасивше нашего – это совсем непорядок.
Между этими двумя ипостасями бытия должна быть своя твердая взаимосвязь.
Тогда может быть, и можно будет рассчитывать на то, что и другие люди далекие от светлых образов навеянных книгами, научатся вести себя хоть как-то, не в шутку, а всерьез иначе.
Ведь просто нет смысла видеть в холеном и пахнущем одеколоном дельце, человека принадлежащего к нашей сегодняшней современности.
Зачастую - это тот же дикарь, способный убить человека, лишь за то, что тот наступил ему на ногу или же в бизнесе дорогу перешел.
То, что этому мешает, так это одни лишь только законы цивилизованного общества, в котором он живет, а не какие-то возвышенные моральные постулаты.
Цивилизация и культура не порождены друг от друга, и они во все времена развивались почти ни в чем, не пересекаясь в своих духовных запросах.
Их невольные столкновения не так уж и редко наносили культуре тяжелые потери и, прежде всего, в нравственном облике ее великих духом апостолов.
Большой человек окружен со всех сторон почитателями его таланта и вместе с дифирамбами в свой адрес он слышит и множество довольно-таки искренне высказанных мнений возвышающих его в противопоставлении с кем-либо другим.
Подобные заявления, ласково тешат его самолюбие, и он против всякой своей воли начинает придавать им хоть какое-то, но довольно-таки важное значение.
Причем как, само собой разумеется, что темные силы зла, всегда с радостью брали в свой оборот, те случайные промахи гениев, которые те имели несчастье совершить.
Уж не говоря о таких талантливых, но извращенных разумом и чувствами натурах как Маяковский и Вагнер.
А дельцы от филантропии всеобщего маразма всегда были очень даже охочи до одаренных деятелей искусств, лишенных главной добродетели большого таланта - умеренности в политических взглядах.
Без нее духовная польза от любого гения утопнет в бездне бед и горя, что он принесет своему или же последующему поколению.
Виновата в злостном использовании волшебных чар чьего-то обаяния, прежде всего, нечистая на руку власть, а она то и олицетворяет собой физиономию речистой швали ставящей колесо прогресса в позицию, раздавливающую почти все цветы духовности, милосердия и сострадания к ближнему.
Вполне достаточно, чтобы этот ближний оказался по ту сторону баррикад в войне классов или же за забором у закона при каких-либо новых порядках.
И, конечно же, не было никакой заслуги цивилизации в том, что после лихолетий тяжелых времен культура возрождалась и занимала прежнее место в сознании людей.
Просто с отменой всей возрожденной дикости восстанавливалась система выработанная постулатами совести, никак не заложенная в фундамент римских амфитеатров эпохи гладиаторских боев.
На данный момент все устремления цивилизации, ее мысли, а также чувства всегда целиком и полностью нацелены на одно лишь потребление и только.
Причина этого в том, что цивилизация - это украшенная новыми перьями и замшей дикость, а культура, точно как и человеческий мозг на 75% состоящий из воды, на тот же самый процент состоит из совести.
Один из побудительных факторов, из-за которых в 20 столетии у очень дряхлого, но вечно молодого змея Горыныча вместо трех прежних голов: жадности, хитрости, предательства их выросло девять, заключался как раз таки в том, что совесть у многих культурных людей была отчасти вытеснена идеалами, вынесенными из прекрасных произведений искусства.
Этот процесс был зарожден, ну впрямь как посаженное заново в созданных одной лишь человеческой фантазией райских кущах дерево добра и зла.
А случилось это несчастье (для разума) во времена эры просвещения и носило совершенно правильный, но крайне преждевременный характер.
Надкусывать то же самое яблоко, как в свое время это сделала Ева, означало не быть изгнанными из рая, а ввергнуть весь мир в ад Люцифера, вырвавшегося наружу и по той же самой причине преждевременности, а не некой абсурдности выдвигаемых в книгах идей.
А все это так поскольку, для начала надо овладеть всеми основными принципами творческого сознания, а уж потом вытеснять примитивную нравственность каменного века красиво изложенными на бумаге представлениями об окружающем нас мире.
А то получается, что она, где надо может фиговым листиком прикрыть чудовищную чушь совершенно напрасных репрессий во имя вселенского добра и превратить - это в прагматический и вполне справедливый аспект нового бытия.
Правда некоторые, отсидев всю сознательную жизнь за решеткой без всякой на то вины под конец своего существования - это все-таки поняли, но при мягком (без кавычек) сталинском режиме сидевших было немного, а тех, что что-то поняли еще меньше.
Всякая идеЯ зависит от ее конкретного приложения к существующей реальности, и если за ее осуществление берутся отъявленные и прагматичные негодяи, то ее конечной целью окажется не заявленное в лозунгах и декретах, а нечто совсем иное.
При этом те, кто пытаются остановить машину террора словами, не понимают, и не могут понять, как же при этом над ними насмехаются те, у кого слова служат только побудительным стимулом к дикой ненависти, что как огромная волна захлестывает общество диким варварством ничем необузданной анархии.
А насилие по достижению, каких либо общественных благ, а не по предотвращению зла за редким исключением ничем от бандитских вылазок за добычей не отличается.
В то время как мирная стачка – это что-то совсем, совсем другое, поскольку заставляя хозяина претерпев убытки из-за остановки производства, повысить рабочим зарплату никто ж тем самым не изнасилует его жену и дочь и не вышибет ему мозги во имя всеобщего добра и счастья.
Пролитие крови, как внутренний общественный фактор может быть справедливым почти, единственное, что в одном лишь виде оправдания - освобождения родины от врагов интервентов, даже если они там вот уже четыреста лет как окопались.
В подобном случае - это действительно не является неправым делом.
Овод не был революционером, он хотел освободить свою отчизну от австрийцев и его агрессивное безбожие – это следствие проступка его отца, а не его врожденный порок.
Он жил ужасной жизнью, в которой насилие было наиболее важным, решающим фактором, но он борец за свободу своей родины, готовый отдать за нее жизнь, а не мостить чужими жизнями путь к славной победе над злом в уже мирно живущей стране.
Приветствовать, и в душе оправдывать такое можно было, только начитавшись идеалистических сказок.
Ведь сама судьба будет против попыток подогнать под их прокрустово ложе, весь окружающий нас мир. Это казалось будущим благом, но являлось великим злом, а также не только диким, но и образованное варварством.
Аристократия духа всерьез считала для себя разумным прогибать все общество под постамент своих о нем радужных мечтаний.
И амбиции играли в этом деле роль мускулов у атлета, давая толчок немыслимо сладким грезам, вздыбленным к самым высоким небесам.
Все - это от спеси и житья по иным принципам, чем всю жизнь обитало в пасторальном неведении ни о чем другом кроме хлеба насущного сонное царство серых обывателей.
Это новое мировоззрение, кстати, довольно таки схоже с тем же давнишним лоском знатности происхождения рода, противопоставляющего себя серой массе простолюдинов.
Вот только представляет оно из себя некие безмерно более сложно составленные эмоции напополам с непомерными амбициями.
Вот что пишет об этом писатель Сомерсет Моэм в его публицистической повести "Подводя итоги"
"Культура нужна, поскольку она воздействует на характер человека. Если она не облагораживает, не укрепляет характер, грош ей цена. Она должна служить жизни. Цель ее - не красота, а добро. Как мы знаем, она часто, слишком часто порождает самодовольство. Кто не видел, с какой едкой улыбочкой кабинетный ученый поправляет человека, перевравшего цитату, или какое обиженное лицо бывает у знатока, когда кто-нибудь хвалит картину, которую он считает второсортной? Прочесть тысячу книг - не большая заслуга, чем вспахать тысячу полей. И умение правильно охарактеризовать картину ничуть не выше умения разобраться в том, отчего заглох мотор. В обоих случаях нужны специальные знания. Есть такие знания и у биржевого маклера, и у ремесленника. Мнение интеллигента, что только его познания чего-нибудь стоят, - это глупейший предрассудок. Истина, Добро и Красота не находятся в исключительном владении тех, за чье учение плачены большие деньги, кто перерыл все библиотеки и часто бывает в музеях. У художника нет никаких оснований относиться к другим людям свысока. Он дурак, если воображает, что его знания чем-то важнее, и кретин, если не умеет подойти к каждому человеку, как к равному".

А если нет равенства, то нет, и не может быть духовного братства и единства интересов, а это в свою очередь подразумевает, что любое намеренное изменение в структуре общества может создать одну лишь только смену вывески, а не смену одного вида власти на некий другой более просвещенный.
Однако, как оно, само собой разумеется, общество, которое никто ни к чему не тянет за уши, само по себе постепенно эволюционирует, а вместе с тем изменяются и усложняются принципы общественных отношений.
Это приводит как к чему-то положительному, так и всецело отрицательному потому как общественное зло эволюционирует вместе с человечеством, а не остается тенью проклятого прошлого.
Вот так-то у стародавнего зла свежие головы и отрасли.
Хотя можно назвать это и разветвлением старого зла пустившего новые корни на лучше чем ранее взрыхленной почве новой общественной жизни.
Я могу назвать эти «головы» по их истинным названиям, первые три остались на своем прежнем месте к ним добавились: хвастовство красивыми мечтами, фанатизм, переходящий в экстаз, готовность умереть во имя мутной, невидимой простому глазу идеи, боязнь власти как таковой, узколобое верхоглядство, лакейство перед общим мнением.
Причина этому отлична, описана Сомерсетом Моэмом в его публицистической книге "Подводя итоги".
"Люди, будучи эгоистами, не могут легко примириться с отсутствием в жизни всякого смысла; и когда они с грустью убедились, что уже не способны верить в высшее существо и льстить себя мыслью, что служат его целям, они попытались осмыслить жизнь, создав известные ценности, помимо тех, которые непосредственно содействуют удовлетворению их насущных потребностей. Из этих ценностей мудрость веков выделила три как наиболее достойные. Стремление к ним как к самоцели, казалось, придавало жизни какой-то смысл. Хотя в них, по всей вероятности, тоже заключена непосредственная польза, но на поверхностный взгляд их отличает отрешенность от всего земного, которая и создает у человека иллюзию, будто с их помощью он избавляется от человеческого рабства. Высокое их благородство укрепляет в нем сознание собственной духовной значимости, и стремление к ним независимо от результатов как будто бы оправдывает его усилия. Это - оазисы в бескрайней пустыне существования, и поскольку людям неизвестен конец их пути, они убеждают себя, что до этих оазисов, во всяком случае, стоит добраться и что там их ждет отдых и ответы на все вопросы. Эти три ценности - Истина, Красота и Добро".

Если рассуждения Моэма и неполноценны во всей полноте так это только лишь из-за того, что ему не хватало исторической перспективы, будучи сыном своего века ее, трудно было разглядеть.
И она не поддается простому логическому анализу, а он пытается его провести.
На самом же деле железобетонный век возродил джунгли и только лишь добавил жестокости основанной на прекраснодушии в вопросах вычищения "человеческой плесени" для царствия добра и справедливости как было о том заявлено в кричащих в душу людям - лозунгах.
Галич написал песню "Еще раз о черте" и в ней были такие слова
"В наш атомный век, в наш каменный век На совесть цена пятак".

Очень правильные и разумные рассуждения, но в них не хватает только одного, не только на совесть такая цена, но и на человека вообще в борьбе за некую светлую идею. Производное этого - замена обыденной житейской совести суждениями, вынесенными из произведений искусства, а это путь, ведущий к подмене реалистического восприятия мира, идеалистической верой в великое чудо.
И она не более разумна, чем сама попытка заменить синее небо, выкрашенным в тот же цвет потолком.
Приблизить небесные блага обещанные религией, но уже на этой столь грешной земле являлось голубой мечтой красивой души идеалистов 19-20 столетия.
Однако как всем должно быть просто и понятно, мучаясь от жажды и увидев на линии горизонта прекрасный оазис, нельзя ринуться туда сломя голову, совершенно не разбирая дороги.
Да, действительно - это реально существующий объект, а не плод чьего-то больного воображения.
Но до него слишком далеко идти, а если поторопиться, то так ведь еще вполне возможно и всем человечеством враз обратиться в груду черепов из фильма Терминатор 2.
Куда уж среднему интеллигентному человеку, до тех великих небес творческого восприятия действительности, в реальности доступному лишь единицам из миллионов, а что же тогда говорить о простом честном народе.
Но они искры будущего на темном небосклоне современности.
Но зарницей будущего им никогда не стать, потому что асфальт может быть мокрым, может быть горячим, но никогда ему не быть чистым от грязи людских ног. Так что как не старайся, а небесную синь нам под ноги не перетащишь.
Навсегда надо забыть о такой возможности!
Обилие сытого прекраснодушия портит кровь современным титанам!
Именно по этой самой причине, некоторые великие деятели современного искусства до того одиноки и кончают жизнь передозировкой ужасных наркотиков.
Это происходит, от того, что их души потребляют как вкусный пирог, а автору его произведения достаются кровавым потом из всех пор его организма.
Еще и потому, что ему то, как раз доводится роль из всякой обыденной плесени лепить высокое и чистое, а для этого ему надо иметь дело со всякой мирской грязью и не отворачивать при этом от нее свой взор как это делают все те, кому всякая такая мерзость вовсе не по нутру.
Как сказал об этом бард Александр Дольский в его песне «По дорогам моей земли»
«Я познал фанатизм и споры,
Бездорожье и грязь в пути.
Вырос я из такого сора,
Где стихи не могли расти».
Но все же выросли, а потому что люди, искренно обращенные лицом к реальности не чуждаются ни слов несущих грязь, ни мыслей ею созданных.
Помнится на концерте в городе Бэер-шева в феврале 1993 года какая-то сволочь несколько раз сделала снимки Дольского, когда по ходу его джазового наигрыша ему необходимо было кривить лицо.
И вот в какой-то момент он устав от этого выкрикнул грязное ругательство, содержавшее в себе угрозу физической расправы.
Прав ли он или не прав, но только он человек, который за правду пошел бы на верную гибель, а те что, любят ее экстракт, скорее других на нее пошлют.
Как это было в романе Стругацких «Обитаемый остров»
«- Я ничего не могу тебе сейчас рассказать. Но у нас есть шанс.
Единственный... - Он сел за руль и вставил ключ в зажигание. - И еще имей
в виду: если вы не прикончите этого приличного дядьку, он прикончит меня.
У тебя очень мало времени. Действуй, Зеф.
Он включил двигатель и задом выехал из гаража. Зеф остался в дверях.
Первый раз в жизни Максим видел такого Зефа - испуганного, ошеломленного,
растерявшегося. Прощай, Зеф, сказал он про себя на всякий случай».

Для чего надо посылать на смерть лучших только лишь для лишения жизни худших причем кто это еще сказал, что они худшие?
Литература олицетворение дум автора и его окружения, а кроме того она еще формирует людское сознание.
Взаимное столкновение двух светлых сил от одного только неведения происходящего, что может быть лучше для зла, что под шумок возьмет всю власть себе?
Жестокость, включая и ярость словесную, чем не подспорье для будущего кипящего котла, в котором одинаково сварятся все спорщики, обретя на том ли на этом свете полный покой.
Если истина одна и подается сверху на блюдечке, то о чем тут вообще можно спорить.
Братья Стругацкие тоже по временам кормят народ своими истинами, будто манной небесной.
Хотя потом, естественно пусть и вскользь (как это свойственно всем мудрецам заднего ума) вдруг опомнившись, изрекают весьма суровые истины столь же суровым тоном.
«Тебе известно, что в стране инфляция?.. Тебе вообще известно, что такое
инфляция? Тебе известно, что надвигается голод, что земля не родит?.. Тебе
известно, что мы не успели создать здесь ни запасов хлеба, ни запасов
медикаментов? Ты знаешь, что это твое лучевое голодание в двадцати
процентах случаев приводит к шизофрении»?

А чего там пуская мучаются главное у меня за них совесть больше не болит!
…ведь все равно с эстетической точки зрения невозможности продолжения старого замшелого зла, они найдут себе вполне твердую почву под ногами.
«Но свою главную задачу я знаю твердо: пока я жив, никому здесь не удастся построить еще один Центр. Даже с самыми лучшими намерениями...»

А главным то, что должно сидеть в человеке должно быть то эстетическое чувство, что он все же человек и как бы ни было ему тяжело на войне он все равно должен им оставаться.
Так что, по крайней мере, как бы ни были тяжело в чем-либо виновны люди в обреченном здании, их бы надо было спасти, поскольку время у Максима на то было.
Конечно, рисковать собой из-за жутких подлецов негоже, а тем более другими, но у Мака было время, чтобы спокойно переустановить механизм на небольшую задержку и повытаскивать из обреченного здания людей пусть и плохих, но тоже людей - таких же, как и все.
Судить их с обстоятельным разбором их жизненного пути можно было бы, потом и кого надо приговорить за его дела к высшей мере. Можно это даже было сделать с большей частью до этого спасенных гадов, но уничтожая их беззаконно - всякий быстро опуститься до уровня элементарного кровопийцы.
Стругацкие неправы утверждая подобные жизненные принципы:
«Это было гнездо, жуткое змеиное гнездо, набитое отборнейшей дрянью,
специально, заботливо отобранной дрянью, эта дрянь собрана здесь
специально для того, чтобы превращать в дрянь всех, до кого достает
гнусная ворожба радио, телевидения и излучения башен. Все они там - враги,
и каждый ни на секунду не задумался бы изрешетить пулями, предать, распять
меня, Вепря, Зефа, Раду, всех моих друзей и любимых...»

Вот, вот именно так оно объясняется палачам, которые затем идут творить погром, убивая при этом всех, включая женщин, стариков и младенцев - ничего нового в этом, в сущности, нет.
Рассуждения Стругацких о том, что у кого-то есть такое моральное право уничтожать беспомощных людей как блох, если они, являясь цельным монолитом, травят все вокруг себя, есть производное тоталитаризма, а не гуманизма.
Не дай Бог, чтобы через тысячу лет чего-нибудь в этаком, то духе реально имело место даже по отношению к самым мерзким существам человеческого происхождения.
Убивают бессмысленно, беззащитных врагов только палачи, а наказывают физически люди старающиеся объяснить гадам, как и что на вполне понятном для них языке.
Но это как раз то, что и неприемлемо для тех, кто хочет чистоты и высокой духовности в обществе к этому все еще вовсе неподготовленному его воспитанием и впитанной в плоть и кровь этикой социального поведения.
И подготовить его к этому можно только через разумное насилие по возможности не связанное ни с чьим убийством.
Неважно как будет некрасиво все это выглядеть, но его наглядность усмирит и успокоит, а прекраснодушие выливается в форму самой неистовой жестокости, когда чего-то нарушает спокойный ход времени у тех, кто желает видеть картину жизни в одних только минорных тонах.
И вредна сама мысль о том, что человеческий мозг нужно держать в избытке внешней духовности, так сказать, в идеальной чистоте от всей окружающей нас мерзости доставшейся нам от всех прошлых веков. Не стоит оно того также столь до краев заполнять свое сознание высоким искусством, это ведь не более чем чистоплюйство людей не понимающих, что чисто не там, где убирают, а там где стараются не сорить.
Это касаемо, в том числе и высоких чувств.
Наш мир до того ж еще переполнен всякой скверной, и прежде чем заполнять всю душу возвышенным искусством надо бы додуматься, как по возможности искоренить грязь в нашем до того ж еще несовершенном человеческом социуме.
Любой архитектор вам скажет, что прежде чем перестраивать старое обветшалое здание надо тщательнейшим образом вникнуть во все недостатки его конструкции.
Конечно же, можно этого и не делать, а начать реставрировать его так на глазок, лишь бы побыстрее его внешний вид стал более ласкать глаз, чем, это было всегда ранее в прежние нечестивые времена засилья грубого невежества и сурового примитива истлевших от древности обычаев.
Вопрос только в том, а не рухнет ли оно в процессе его вроде бы как уже давно назревшего и столь необходимого его переустройства?
Когда же - это попытались проделать с российской империей, то крушение было не иначе как абсолютно неминуемо, поскольку «верхние этажи» не имели почти никакой связи с фундаментом.
Это совершенно верно отобразил Достоевский в его «Записках из мертвого дома».
«Петропавловский порт, тотчас же найдет там такого же точно русского мужика,
тотчас же сговорится и сладится с ним, а через два часа они, пожалуй,
заживут самым мирным образом в одной избе или в одном шалаше. Не то для
благородных. Они разделены с простонародьем глубочайшею бездной, и это
замечается вполне только тогда, когда благородный вдруг сам, силою внешних
обстоятельств, действительно, на деле лишится прежних прав своих и обратится
в простонародье. Не то хоть всю жизнь свою знайтесь с народом, хоть сорок
лет сряду каждый день сходитесь с ним, по службе, например, в
условно-административных формах, или даже так, просто по-дружески, в виде
благодетеля и в некотором смысле отца, - никогда самой сущности не узнает.
Все будет только оптический обман, и ничего больше. Я ведь знаю, что все,
решительно все, читая мое замечание, скажут, что я преувеличиваю. Но я
убежден, что оно верно. Я убедился не книжно, не умозрительно, а в
действительности и имел очень довольно времени, чтобы проверить мои
убеждения. Может быть, впоследствии все узнают, до какой степени это
справедливо...»

Но тем, кто ищет общемировую справедливость наплевать на пропасть между их и народным сознанием, поскольку главное для них заключено в идее и совершенно оторвано от почвы обыденной реальности.
Ведь ясно как божий день, что, кося головы тысячеголовой гидры последствий зла, человечество не добьется никаких сколько-нибудь существенных положительных результатов. Ради его подлинного и окончательного искоренения необходимо ликвидировать не людей им отягощенных, а причину его возникновения. Сделать - это чистыми руками, также легко, как найти в большой грязной луже маленькую иголку «кощеевой смерти» без магнита.
А таким магнитом может быть разве что твердое осознание, что именно там следует изыскивать, прежде чем разгребать голыми руками те горы мусора, что достались нам от прошлых времен.
Или же более чем доступно для самодовольных и самих собою удовлетворенных личностей учитывая насколько все это занятие по самой своей сути гнусно и мерзко пренебрегать им всегда и вообще!
А то некоторые лезут, куда ни поподя со своими чистоплюйскими проповедями…
А для осуществления первого надо было хоть как-то знать простой народ, а не отчуждаться от него как черт от ладана. При этом еще сыскалось предостаточно умников, что по одному лишь своему недалекому прекраснодушию приравнивали толпу невежественных обывателей к самим себе. Вполне искренне считая, что их, возможно, будет, как-то просветить высокими идеями, как будто их сознание обладает хоть в чем-то теми же свойствами и качествами, каким оно себя (и то не всегда) проявляет у человека образованного.
Именно полная противоположность взглядов между различными группами интеллигентов мирно (ни во что, не вмешиваясь) плывших по этим двум совершенно отличным друг от друга течениям жизни и послужило одной из главных причин к возникновению тоталитарного государства на территории шестой части суши.
Разумеется, что основой для такого разветвления стало царствование Николая Первого, что ознаменовало собой удушение всякой творческой мысли и дало как моральное обоснование, так и послужило вящим примером для будущего царствования большевистского царя Сталина.
Однако этого царя тоже понять можно, то что послужило причиной его ожесточения против всякой творческой мысли, не было связанно с его жестокосердием или желанием превратить всех своих подданных в стадо баранов, в покорности благодарно блеющих даже когда их режут на шашлык.
Дело было в том, что на его голове волосы разве что не приподняли корону в момент его восхождения на трон.
Произошло - это из-за того что некой разнузданной от ее спеси и лени братии с чего-то вдруг захотелось повторить опыт французской революции, но кончилось все это ясное же дело как.
Три раза идеалисты фанатики всеобщего счастья пробовали, это так на-гора осуществить и трижды все заканчивалось одним и тем же - жутким побоищем гражданской войны.
Режим Хомейни в Иране может быть прекрасным четвертым примером, а более как кажется и не надо!
Ведь и без гражданской войны такое дело без другой длительной войны обойтись ну никак ведь не может!
Но все началось с воя оптимистически настроенной философской и литературной братии, что на волне большей чем ранее свободы понесла чудовищную чушь, всецело основанную на прежних догматах старой церковной и иезуитской логики всего лишь перенеся блага иного мира в это наше бренное, земное существование.
Им хотелось создать из ада рай, а вышло-то ровным счетом наоборот и никак не могло быть хоть сколько-нибудь иначе.
А все только лишь от того, что кому-то не терпелось воплотить в жизнь все прекрасные идеалистические чаяния, описанные в далекой от обыденности западноевропейской литературе.
Далекой даже от своей не то, что от российской.
А разве нельзя смотреть на окружающий мир без каких-либо розовых или же черных очков, сменяя их исключительно лишь в угоду своему веселому удобству?
Люди с чистой и светлой душой, копошащиеся в грязи в поисках некого страшного источника зла - это крайне удручающее зрелище. Вагнер и Маяковский, по моему скромному мнению, таким вот образом, и стали теми, кем они оказались во второй половине своей жизни.
Более того, эти деятели искусства распространили свои убеждения на довольно широкие массы окружающей их общественности.
А российской интеллигенции в целом всегда так нравилось придумывать себе мир, в котором творческое сознание делается легко доступным в плане чувственного восприятия. Что непременно означает этическое неприятие всех тех сторон жизни, которые не соответствуют прекрасной книжной морали.
А ведь до многих высших человеческих ценностей, отраженных в кривоватом зеркале книг, нам всем только еще предстоит дорасти, дабы воспринимать их во вполне полноценной и здравой манере.
И касается это, прежде всего тех истин, которые автор как раз таки сумел отобразить на бумаге, а не тех, на которые он только лишь намекает.
И не так уж редко подобный фактор в почти той же самой мере касается и самого автора.
Поскольку создать правильный и разумный подход к жизни в литературных произведениях - это совсем не то же самое, что выказать его в реальных условиях зачастую нелегкой (у выдающихся людей) судьбы.
Хорошим примером является Булгаков, который по свидетельству его киевских соседей в жизни себя вел не самым достойным образом.
Вот, что написал об этом Виктор Некрасов в своем рассказе «Дом Турбиных»
Первая фраза при упоминании о знаменитом писателе Михаиле Булгакове была такой:
«На лице дамы выразилось еще большее изумление.
- Как? Мишка Булгаков - знаменитый писатель? Этот бездарный венеролог - знаменитый русский писатель?»
А далее:
«Нет, дружить не дружили, он был значительно старше, лет на двенадцать. Дружила с самой младшей сестрой Лелей. Но Мишу помнит хорошо, очень хорошо. И характер его - насмешливый, ироничный, язвительный.
Не легкий, в общем. Однажды даже отца ее обидел. И совершенно незаслуженно.
- У Миши там вот кабинет был. - Хозяйка указала на стенку перед собой.
- Больных принимал, люэтиков своих. Вы ж, очевидно, знаете, что он переквалифицировался на венеролога. Так вот, у него всегда там почему-то
краны были открыты. И все переливалось через край. И протекало. И все на наши головы... Мы переглянулись. - Вы что, на первом этаже жили?
- На первом. И все, понимаете, на наши головы. Чуть потолок не рухнул.
Тогда отец мой, человек очень приличный, образованный и все-таки хозяин дома - квартиру-то они у нас снимали - (мы опять переглянулись...), - подымается наверх и говорит: "Миша, надо все-таки как-то следить за кранами, у нас внизу совсем потоп..." А Миша ответил ему так грубо, так грубо...»

Уверен, что ответ Булгакова имел какое-либо касательство к венерологии и к тому, с чем ей собственно, как правило, подчас приходится иметь дело!
Жизнь - это грязь, и потому нижайшие просьбы прекратить шабаш могут вызвать грубую и крайне пошлую нелепость.
Однако - это никак не говорит о том, что Булгаков низменная личность, а лишь о том, что у людей воистину высоких, а не приподнятых культурой над безликою толпой обывателей низменное находится на той же плоскости, что и высокое.
К этому можно соотнести и слякоть бездушного непонимания чьих-то возвышенных чаяний!
И такие люди действительно, если у них имеется к тому возможность, вполне способны создать высокое и светлое, несмотря на то, что в них рядом с высоким живет низменное и грязное.
И дело тут не в том, что их литературные персонажи в жизни поведут себя как-либо иначе, чем живые люди или что в момент творчества в них вселяется некий великий дух.
Просто в реальности сам их взгляд на любые события повседневности, радости, печали, по сути, в корне иной, чем это столь красочно описано в ими написанных хороших книгах.
Снегов, к примеру, отсидел девять лет в тюрьме, и его это не сделало другим человеком, но нельзя сказать, что это никак не повлияло на его творчество!
А ведь у многих создателей чего-то по-настоящему светлого и доброго тяжелый путь и, кстати, его отсутствие расхолаживает души и тогда ее тянет на всякие иллюзии.
Вполне может быть, что это и произошло с великими прозаиками 19 века.
Достоевский прошел тяжелый путь, но под воздействием внешних факторов тоже стал в результате до некоторой степени прекраснодушным идеалистом, а это наихудший из всех возможных путей для человека окунувшись в мир зла, пытаться без разума, одними чувствами, преобразовать его в добро.
Конечно, он делает правильные логические выводы, но этого еще недостаточно, поскольку ему не хватало душевных сил для окончательно разумных умозаключений.
Просто нельзя сравнивать чистое с грязным на основе идеализма, он всегда отделяет одно от другого хирургическим путем, а в общественном смысле это означает реки напрасной крови…
Зло и добро вообще происходят от одного и того же корня и их нельзя разделить, не уничтожив в одинаковой степени как одно, так и другое, но добро надо выхаживать, а зло прорастет само, дай только ему волю.
Но некоторые думают, что их «девственные как нетронутый снег на пиках гор» души от него полностью очищены, а на деле они только зачищены от грязи, а это не далеко не лучший способ уничтожения зла!
Главное - это чтобы любая грязь была использована как удобрение для возвышенной духовности, а не вынесена всевозможными условностями за грань чьего-то бытия.
Но есть же и такие, что считают, мол, их духовность чиста как «скатерть самобранка с изысканными яствами» и свободна от всех пошлостей и мерзостей, свойственных низменному сознанию толпы.
А на самом-то деле, они просто сложнее устроены, а так все их естество, точно такое же, как и у всех остальных, простых смертных.
Их просто вознесли обстоятельства их жизни, но они только глубже и более разносторонни, чем простые обыватели, а не по самой своей сути их лучше и значительнее.
В одном из фантастических рассказов Снегова «Бритва в холодильнике» один ученый изобрел прибор способный читать чужие мысли, но поскольку в результате того тот был узконаправлен, то ему попадались одни грязные и мелочные мысли людей и он из этого сделал далеко идущие выводы обо всем человечестве.
Вот так из литературы некоторые идеалисты делают весьма специфические выводы, препарируя жизнь разделяя ее на чистое и грязное
А ведь все темное и низменное отнюдь не удел одних лишь подлецов!
И есть авторы, скажем, к примеру, тот же великий Булгаков, которые отображают жизнь такой, какая она есть, а не препарируют людей, как лягушек деля их на добрых и злых, милых и жестоких.
Хорошие люди просто-напросто умеют, справляться с почти тем же самым набором мерзостей, что имеются у тех, что плохие.
Однако степень загаженности души и необходимость сопротивления злу внутри каждого из нас бывает не только совершенно разная, но и различная по отдельным категориям.
А в идеалистической литературе довольно таки часто людские качества строго разделены по разным полочкам: плохие достаются всяким моральным уродам, а хорошие тем, кто их более чем достоин.
В то время как в реальности все перемешано и зачастую зависит от сложившихся обстоятельств.
А все, потому что как жизнь к человеку повернется - так он себя и проявит.
На войне трус может получить боевую награду, а храбрец пулю в лоб за дезертирство.
И это так из-за того что жизнь ни под какой военный устав, ни под чьи-то моральные устои не подгонишь, потому и надо ковыряться ногами в нехороших жизненных обстоятельствах, а не брать в руки камни и кидать их в кого-то жутко нехорошего.
И все-таки в мирной жизни времени и сил на разбирательство должно быть куда больше чем во времена великой беды.
Ну, да, разумеется, у кого же собственно сил хватит во всем столь обстоятельно и подробно разбираться?
А во всем и не надо так уж излишне копаться, выискивая причины для чьих-либо грязных подлостей.
Совсем другое дело, когда речь идет о невоспитанности, развязности, отсутствия должного умственного развития при явных к тому задатках.
А то общественное брожение иногда поддерживают люди несправедливо обиженные из-за их невежества в сфере социальных отношений.
А ведь толпа без катализатора быстро успокаивается и возвращается к своим будничным делам и заботам.
Она собственно от них и во время бунта вовсе не отходит, а только откапывает свое первобытное родство с дубиной и идет крушить того, кто жить людям не дает, их все время заедая.
Толпа ведь все крушит не за здравие демократии, а за ее упокой!
Причем демонстрации без убийств, надругательств над женщинами, а также выбитых витрин и окон - это вовсе не погром, а торжество подлинной народной воли, которой надоела коррумпированная власть.
Однако чем больше сознание человека образованного, живущего в данной стране подавлено его повседневными, личными задачами, тем меньше у него сил для изменения порядка вещей в том государстве, которое по любому вполне достойно лучшего будущего.
Но тем паче оно ему не светит, если интеллигенция так и будет стремиться найти в той не так уж и редко обезличенной суете, в которой она живет - Жар-птицу, что подарит ей свет другого более достойного мира.
Это занятие отравляет душу образованного человека высокомерием к ближнему, не получившему должной подпитки от его окружения, и соответственно эту часть мнимого забытья от трудностей жизни следует величать отрывом от общественного бытия, а не ее великим благом.
Причина в этой столь насущной для интеллигентного человека необходимости, кроется не в отсутствии друзей и близких, а в житии-бытии в век скорости, когда людьми начисто позабыта вся неспешность его прошлого и спокойного существования.
Конечно, и когда-то намного ранее сегодняшних развитых в техническом смысле времен тоже были ужасные войны и стихийные бедствия, но не было такого количества бытовых стрессов, сколько мы их имеем на сегодняшний день.
Желание уйти в некую другую «книжную вселенную», более светлую, более изысканную, чем этот наш обыденный мир, послужило одним из наиглавнейших параметров, во многом поспособствовавших возникновению диктатур нового типа.
Они были основаны на обещаниях рая на этой земле, после объединения всего земного шара под флагом единой «доброй» власти.
Потому что, развивая свои душевные качества, параллельно сюжетам прочитанных когда-либо книг человек теряет духовную связь между реальностью и высшей точкой его сознания.
Растворяясь как сахар в чае, в красивых мечтах, люди могут совершенно не замечать, как дымит и ужасно портит природу химкомбинат, построенный на берегу живописной речки, где когда-то раньше водилась рыба. В принципе, такой подход к жизни свойственен почти всецело исключительно российской интеллигенции, безо всякой связи с национальной принадлежностью.
В других странах причины пренебрежения к природе и к правам человека несколько иные, скажем в Китае - это вековая привычка стоять перед властью на одних полусогнутых.
Конечно, отчасти во всем этом виновато и само российское государство испокон веку стремившиеся вбить клин между различными прослойками общества.
Однако российская интеллигенция всегда была склонна к экстремизму, шовинизму, и идолопоклонству перед либерализмом.
Разрываемая на куски между противоположными силами реакции страна, что была вполне способна (в потенциальном на то смысле) оставить Японию далеко позади во всем, что в той или иной степени, относится к всеобъемлющему техническому прогрессу, превратилась в зону эксперимента над людским долготерпением.
А человек не может служить подопытной мышью для любых социальных экспериментов, проводимых без всякого на то его согласия.
Политическое переустройство общества может осуществляться только образованными, сведущими в государственных делах людьми, когда же за - это дело берутся грамотеи закулисных интриг или догматики ненависти ко всему что не мы было бы смешно, если б не было так грустно - говорить о каких-либо возможных улучшениях принципов сосуществования разных людей.
Смерть плохого, совсем ведь не означает рождение чего-то хорошего!
Вместо уничтоженного в чем-то нехорошего может родиться одно лишь что-то в конец плохое, исходя из того, что переустройство общества надо начинать с самого себя.
Нельзя растоптать старое зло, можно только найти его корни и выдернуть их из земли. Сделать - это возможно лишь сразу всем миром, а, не отдавая какую-то его часть на растерзание во имя высших, светлых идеалов.
У общества в целом нет внутренних врагов, основным и самым страшным недругом человечества на данный момент является одно только грубое невежество, а наука покорно преклоняет перед ним свои колени. Причем - это не злая дерзость, а сам факт нашей жизни.
Очень многое в данный момент сотворено в надежде на авось, это касается и медицины в плане создания новых лечебных препаратов, а также и поисков новых путей развития общества.
Проверка вредных влияний химических препаратов на человеческий организм не учитывает весь спектр различных факторов, которые соединяют в себе ранее никогда и ни в чем не влиявшие на жизнь в целом - химические соединения.
А говоря о физике, то там вообще полный бред и кошмар, полнейшая дисгармония с природой окружающих нас вещей.
Ядерная дубинка как решение политических конфликтов явственно доказывает насколько же человечество все еще в целом не готово к тем знаниям, которыми его одарили отдельные сверхгении интеллекта.
Создать жизнь самим из коктейля аминокислот современным ученым пока что еще вовсе не под силу, а вот разрушить то над чем природа работала целый миллиард лет оно естественно куда как проще, но всецело безумнее любого поступка неразумного живого существа.
Надо бы еще заметить, что килотонная ядерная бомба - это всего лишь новое страшное оружие, а мегатонный ядерный арсенал – это заранее заготовленное дикарями в лампасах соломоново решение, порожденное одним лишь человеческим невежеством.
Потому что если от первого рухнет воля народа к сопротивлению, то от второго ни народа не сопротивления уже более в этом мире вовсе не останется.
Сдерживание не может быть цианистым калием, ведущим к нашему всеобщему самоубийству.
А, скажем, взять, к примеру, попытку добиться большей цивилизованности общества, путем уничтожения его прогнивший верхушки. Ну, никак же это не могло ни привести к созданию новой власти с прежними принципами и новыми в корне отрицательными свойствами.
Прямая побудительная причина этого в том, что низы не могут сменить верхи, не переняв всю их сущность и характер, а только лишь усилив ее своим низменным плебейством.
Так как, сколько не пытайся улучшить общество любыми разрушительными действиями, направленными не против отдельных людей, а против системы в целом добра от этого никак не жди, потому что выйдет все как раз с точностью до наоборот довольно значительное усиление застарелого и замшелого зла.
Причем новые идеи послужили отличной приправой в тот же самый, что и ранее борщ из гнилых овощей первобытного рая, в виде легенд оставшихся в эпосе всех народов Земли.
То есть произошла перекрутка давнего немого кино с новыми более прозаичными сценами и большим чем прежде количеством участников.
Сам Ильич показывал куда идти, а, по-моему, все предельно ясно!
Идти предлагалось к тем, кто знаками объяснялся, а в принципе, чем отличается советская коммуналка от пещеры кроманьонцев, небось, сцены были точно те же.
Людей силой вернули к прежнему житью, причем не к феодальному рабству, а впрямь в технически оснащенную первобытность.
Конечно же - для этого потребовался большой дутый энтузиазм, но кино, радио и газеты такой мощью обладают, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Как показала история 20 века – эти новые средства воздействия на человеческий мозг оказались самым наилучшим способом вернуть в наш мир самые уродливые проявления средневековья.
И это стало не простым повторением пройденного и пережитого в прошлом, а оказалось модернизированным и обновленным - лютым недобром.
Времена чудовищных лихолетий сопровождались новыми факторами не присущими ни одной из прежних эпох.
Технический прогресс послужил основной базой для создания более совершенных методов обработки человеческой психики в целях вдалбливания в нее достоинств тоталитарной политической системы и ее возвышенных целей по очищению этого мира от дьявольской скверны пасторального и безыдейного прошлого.
А наружно все это выглядело более чем благопристойно, но за красными плакатами в нелепое будущее катило не своим ходом, а прицепом коммунистических бредней все тоже грязное недобро застарелых пролежней дикого свинства и невежества.
Писатель Андрей Платонов в его повести "Сокровенный человек" пишет об этом так:
«Поэтому они жили полной общей жизнью с природой и историей,- и история бежала в те годы, как паровоз, таща за собой на подъем всемирный груз нищеты, отчаяния и смиреной косности».

Но дорога для многих была совершенно ясная, светлая и доблестная…
Отчего же тогда она привела к возникновению в России марксистского капитализма?
Уж не это ли как это Чебурашка сказал «Мы строили, строили и наконец построили…»
Где ж тут собака зарыта? Как же это мерзкий Шариков вдруг откопался? А?
И стал всесильным новым русским!?
Однако ж, не в нем же цепком до ничейного добра все дело, а в том, что, как и растение, паразит - тоталитарная идеология пристроилась всеми своими омерзительными присосками к красивым мечтам о вполне достижимом, но далеком от нас как мираж в пустыне.
Человечество неоднородно. Оно также разнообразно, как коралловый риф и копошится в своих маленьких делах, не обращая никакого внимания, ни на какие философские течения. Заставить его глупо тараторить мысли свойственные отдельным развитым личностям, возможно только вселив в людей надежду, что это даст им гигантский скачок вперед в смысле их материальных благ и условий работы.
Причем некий блик этого светлого будущего обязан был блеснуть незамедлительно, иначе в него ну никто ж не поверит.
Великие диктаторы 20 столетия были изумительными иллюзионистами.
Ленин с товарищами по пятой колонне пообещали, прежде всего, конец войне, которая всем и каждому до смерти надоела в старой российской империи.
Деньги, выделенные на революцию в России, а это были 11 миллионов марок, были потрачены с большим толком и помпой, блестяще оправдав ожидания немецкого кайзера.
Вот свидетельство на этот воспитателя царских детей.
Пьер Жильяр «Император Николай II и его семья»
«Я уже выше объяснил, что берлинское правительство еще осенью 1915 года отдало
себе отчет в том, что никогда не покончит с Россиею, пока она будет сплочена
вокруг своего Царя, и что с этой минуты оно задалось одной лишь мыслью -
вызвать революцию, которая привела бы к свержению Николая II. Ввиду того, что
задеть самого Царя оказалось затруднительным, немцы направили свои усилия
против Царицы и под рукой очень ловко повели клеветническую кампанию, которая
не замедлила принести свои плоды. Они не останавливались ни перед какими
поклепами. Они воспользовались старым, классическим приемом, не раз
испытанным в истории Европы и заключающимся в том, чтобы поразить монарха в
лице его супруги. На самом деле, всегда легче повредить репутации женщины,
особенно, когда она иностранка! Понимая, какую выгоду можно извлечь из того
обстоятельства, что Императрица была германской принцессой, они старались
очень ловкими провокациями создать ей репутацию изменницы России. Это был
лучший способ скомпрометировать ее в глазах народа. Это обвинение было
благоприятно встречено некоторыми русскими кругами и сделалось опасным
оружием против династии».

Конечно, все врут один только Ленин с броневика правду матку рубил…
А между тем шельмование России как страны дикой, злой, всегда было естественным для европейцев, они у себя дома вели себя, весьма прилично опускаясь до диких мерзостей в одних лишь дебрях далеких стран.
Это Германия, которая в этом всем почти не участвовала, заслужила себя славу уничтожительницы целого народа.
Кто спорит роль эта плачевная, но когда другие европейцы покоряли дальние страны, они только лишь не планировали полное уничтожение тамошних жителей, но это, наверное, от одного только отсутствия новейших идеологий, начисто очищающих душу от всяких сомнений и совести в придачу.
Не дошла тогда еще цивилизация до тех технических чудес, что позволили низвести религию до прикладного уровня чисто заученных с детства обычаев.
Однако уроки Макиавелли, (не был он злодеем, поскольку предназначал свои мысли лишь узкой сфере политической деятельности) пошли полностью впрок.
Вот Германия и пошла по пути быстрого решения проблем с войной на два фронта и все ровно рухнула экономически, а, не проиграв Первую Мировую войну в ратном деле.
А России при этом не досталось и ржавой копейки от тех репараций, что были выплачены Германией другим куда менее, чем она воевавшим сторонам. Кроме, конечно, тех денег при помощи, которых Германия заразила Россию чумой, от которой та до сих пор все еще так до конца не оправилась.
Германия, прародительница двух социализмов развитой был более долговременным, а националистический более благопристойным по отношению к своему же собственному народу.
Как не прискорбен этот факт, а вот никуда от него не деться.
При этом нацизм в подметки не годится коммунизму в его варварской жестокости к тем, кто являл собой базовую опору, костяк для самого существования диктаторского режима.
Ненависть к чужим действительно сочеталась у нацистов с внешне выраженной любовью к своим.
Это, конечно же, был в основной своей сути сплошной популизм, на факты говорят, что не только он один, но еще и вполне искреннее к тому устремление фашистских вождей.
Все-таки Адольф за свою страну кровь проливал, а не рэкетом партийную кассу пополнял, как это делал уголовник Коба.
Гитлер, к примеру, наотрез отказался использовать немецких летчиков как японских камикадзе, а это говорит о том, что он свой народ в чем-то, но действительно любил.
Правда, под конец он отдал приказ о разрушении всей немецкой инфраструктуры, но то могло случиться и от помрачения его разума, когда он уже находился в бункере.
Но это вовсе не делает из него кормильца голодных масс измочаленного репарациями немецкого народа.
Гитлер, просто-напросто откормил свою нацию как бычка, перед тем как послать его на дикую бойню.
12 миллионов немцев погибшие во Второй Мировой войне могли бы жить и здравствовать, если бы не это великое побоище, а сколько же еще миллионов немецких граждан прошли через все ужасы войны? Стоило ли это нескольких лет относительного благосостояния в связи с решением проблемы безработицы путем обилия военных заказов и строительства автострад?
Цыплят по осени считают!
Если в конечном итоге нация покрыта позором, насильно разделена колючей проволокой, то такого политика самому же его народу следовало бы повесить вверх ногами вместе с его подругой жизни Евой Браун.
На деле выходит так, что диктаторская идеология – это не более чем камень, брошенный в житейскую лужу, в которой по той или иной причине оказались обыватели незнающие, как же им из нее выбраться. Круги, которые расходятся в разные стороны - это отклики на нее.
Это цунами стряхивает с людей их обычные представления о совести, и они становятся рабами возвышенной лжи.
Самые доверчивые, как и самые жестокие на словах или же на деле, а это совсем не одни и те же люди - предстают апологетами нового режима, который без долгих дискуссий и прений начисто лишает свой народ всякого разума.
Подобными же методами руководствуются и махинаторы липовых финансовых сделок. Разница была только в несравненно большем промежутке времени и масштабах.
Спасение утопающих в пучине житейских невзгод вообще самое любимое занятие жуликов всех мастей.
У них всегда есть тысяча и один способ, как лоху выбраться из затруднительного финансового положения. А в результате фраер, остается с носом и с пустыми карманами, облегченный на тот самый капитал, который у него все же имелся в наличности. Однако, когда в роли фраера, оказывается все общество, и вытряхивают из него не денежные знаки, а веру в светлые мечты - это необходимо признать не неудачным экспериментом по переустройству общества, а грязным мошенничеством во всех самых разноликих вопросах духа и веры.
Человеческое общество - это нерушимая и неизменная структура, которую просто невозможно изменить никакими резкими скачками и всполохами чьего-то тифозного сознания.
Бацилла коммунизма забрела в Россию именно из траншей Первой мировой войны.
Никакого толку от порожденного ей горячечного бреда не было, да и быть-то вовсе не могло.
Так как можно лишь временно поставить общество с ног на голову, но прежнее скоро полностью вернется на круги своя и приобретет черты еще более устойчивой, просто-таки железобетонной конструкции.
Причем вследствие сотрясения всех ее основ в ней возникает невосполнимый дефицит здравого смысла.
Нельзя никоим образом изменить все общество, к лучшему, высыпая ему на голову массы красивых цитат и возвышенных чувств. Только личный пример способен затронуть человеческую психику таким образом, чтобы все это там улеглось, став не второй натурой, а его внутренним естеством. И, все же, этот самый во всем разумный, как и доходчивый пример должен быть долговременным, а не случайным, а потому заживление язв общества в целом - это крайне тяжелый и затяжной процесс для него необходимо, чтобы сменились десятки и десятки поколений, живущих в условиях отличных от наших сегодняшних примитивных условий.
И технический прогресс, в конечном итоге, действительно сможет обременить жизнь всяким ворам и хулиганам, так как поймать их станет намного легче.
Но дело даже не в этом - любую страну на земном шаре можно довольно быстро усовершенствовать в ее политическом устройстве, когда этим вопросом займется современная империя с развитой внутренней демократией. Но никак не будет невозможно за какие-то считанные годы изменить к лучшему этические принципы, сложившиеся веками. Нерушимость оков стереотипов мышления невозможно побороть простым промыванием мозгов. Эра милосердия может наступить лишь после веков материального благоденствия и правильного воспитания детей и молодежи.
Никому ж не стоит вот так с какого-то вдруг наскока начать расставлять частокол красивых моральных постулатов, а затем вещать в уши народу, мол, от сих до сих, и чтоб далее никуда. Каждый человек должен осознать все сам без внешнего давления, если к этому, конечно, не принуждают самые крайние к тому веские обстоятельства.
Ведь все привитое извне, слетает с человека в некий момент истины, когда у него есть возможность определиться хороший ли он человек, или же он подлый мерзавец готовый на все что угодно, дабы спасти свою столь драгоценную для него самого шкуру. В человеческом обществе все либо да - либо нет и нужно уметь делать правильный выбор, как и понять саму необходимость его сделать.
Неверный выбор или отсутствие умения его осуществить - является невежеством, а оно приводит к неразумным поступкам. Сознательная воля, направленная во зло свойственна лишь людям развитым, толпа же всегда готова разорвать на куски или ставить памятники при жизни тому, кому ей на то укажут.
Страны демократии в этом смысле ничем от всех остальных в корне не отличаются.
Речь не идет о скудоумии народа, а о его невежестве и ограниченности, поскольку человек, как и всякое высшее млекопитающие приобретает все социальные навыки от родителей и его способность выучить что-либо совсем новое в зрелом возрасте довольно часто равна почти что круглому нулю.
Я имею в виду не навыки, а лишь новые свойства интеллекта у незатронутых высокой культурой и большими хорошо усвоенными знаниями - простых людей. Они ведь до того ж без конца и края опутаны всеми тяготами и заботами их обыденного существования.
Однако сами изменения в области материальной культуры и быта - новые веяния из другого более развитого мира разлагают прежние, давным-давно сложившиеся в отсталом людском сообществе традиции.
Понятное дело, что в случае, если бы европейцы не проникли почти во все уголки планеты, то в них до сих пор еще процветало бы дикое людоедство.
Но тут речь идет о крайностях и о первобытном строе общества, а такие люди в своем большинстве наивны как дети.
Давным-давно укоренившиеся традиции цивилизованного общества, отнюдь не так легко изменить. Но новое поколение людей, не помнящих старого злого прошлого, кроме как по рассказам старших изменить гораздо легче.
Американцы видоизменили внутреннее устройство японского общества и тем же самым образом изменят и лицо Афганистана и Ирака.
Да, конечно западная массовая культура - это сладкая, но лишенная витаминов жвачка для незрелых умов. Она действует разлагающе, приучает к потребительскому подходу к жизни.
С другой стороны именно полное отрицание свойств потребления, как естественного и извечного фактора свойственного всякой человеческой особи и послужило его всемерному усилению и преумножению.
Имеется в виду государство, где все намеренно направленно против мещанского обихода, а напротив всячески как можно ярче во всем подчеркивается вечное служение во благо общества в целом.
В то время как даже у самых возвышенных натур все их стремление отдать свою жизнь за родную страну во время кровопролитной войны всегда зиждется на самом элементарном эгоизме. При попытке поднять мораль выше этой вполне естественной для человеческого сознания ступени оно реагирует тем, что, возвышаясь душой выше чем ему это дано по его природе, создает многоликость одного и того же эгоизма. В своих высших формах он проявляет душевный энтузиазм, совершить великий подвиг интеллектуального мученичества во имя абстрактного блага общества. А на неком бытовом уровне он проявляет себя в подлейшей готовности разорвать в мелкие клочки все, что тормозит приближение того светлого будущего, что столь ласково грезится ему в розовых лучах восходящего солнца. Дело может обстоять еще хуже, у такого человека может быть две души одна во имя вселенского добра, а другая мелкая и амбициозная и глупая, что сидит внутри и командует парадом, когда надо расправиться с тем, кто доставил какие-либо неприятности или же когда сильно чего-то хочется, а его совсем нельзя.
А настоящая высокая духовность должна зиждется исключительно на одном лишь вполне естественном для человека эгоизме. Возвышение над ним также противоестественно, как и попытка превратить все общество в единый организм с общими устремлениями и желаниями.




maugli1972